– Ну, что, Лер, как его картишки? – усмехнулся Петька.
– Не беспокойся, ему достаточно, чтобы выиграть, – гордо вздернув носик, ответила я, словно вопрос Авилова задел лично меня.
– Что ж, ничего не имею против честной игры, – развел руками парень.
Игра продолжилась, но только я вновь ушла в свои мысли, не обращая внимания на ходы ребят, шутки Нилова и грубости Пети.
– Лер, где ты витаешь? – Юрка накрыл мою руку своей ладонью и чуть сжал. – Мы доиграли.
– Я задумалась…
– О чем?
– О символизме изображений, – честно ответила я и переплела наши с ним пальцы.
– Символизме изображений? – удивилась Лена, как-то незаметно оказавшаяся рядом с нами. – И что ты думаешь?
– Любопытно, что простой, на первый взгляд, рисунок может нести какой-то глубокий смысл. К примеру, те же карты. Мы видим рисунок щита с мечом и понимаем, что это туз, самая сильная карта. У нас в Оболенке почти все стены и потолки расписаны, что если это не просто изображение, а некое послание?
– Послание, зашифрованное два с лишним века назад… Интересно, – задумчиво произнес Юрка.
– Даже если так? Что если университетские росписи – тайный язык, который отнюдь не умер с первыми художниками, работавшими в Оболенке. Что если этим языком до сих пор пользуются?
– Ты заговорила как Радзинский, – усмехнулся Петя, передразнивая профессорскую манеру говорить.
– Что ты имеешь в виду? – опешила я.
– Да, как-то раз, когда я пришел к нему с дипломом, он усадил меня в гостиной и затянул такую же волынку, как ты сейчас, – отмахнулся парень.
– И что же именно говорил?
– Рассказывал про росписи на стенах Оболенки, что они срисованы с какой-то книги и каждый рисунок имеет свое значение и даже не одно. Точно из ума выжил старик. Да еще и тебя своим безумием заразил.
– То есть ты не можешь допустить мысли, что заслуженный профессор может оказаться прав? Он говорил тебе, откуда срисованы изображения? Что за книга?
– Радзинский совсем с катушек съехал. Ты – дура, если всерьез восприняла этот бред. Оболенку разрисовали чисто ради красоты, иначе бы мы об этом знали. Радуйся лучше, что тебе другого руководителя дали, а не с этим умалишенным осталась.
– Какой же ты все-таки козел, – процедила я, а Авилов только пожал плечами и расплылся в улыбке, словно был доволен, что я озвучила его истинную сущность.
Ребята менялись парами и готовились к новой партии, но мне все это наскучило, да и в сон уже начало клонить. Попрощавшись со всеми, я собралась уйти, но Нилов не отпустил одну и увязался за мной, чтобы проводить. По пути он держал меня за руку, словно я его девушка, вот только с выводами Юра поспешил. Нилов был мне приятен, нравился как человек, но все же никакого влечения я не испытывала. Может быть, просто нужно время? Мы остановились у моей комнаты, и я хотела уйти, но парень не дал, ловко ухватив меня за локоть и притянув к себе.
– Ты помнишь про завтрашний вечер? – прошептал он, склоняясь так близко, что я почувствовала его горячее дыхание.
– Конечно, пом…
Он не дал договорить, нежно целуя, что было чертовски приятно, но не настолько, чтобы потерять голову от Нилова. Я снова попрощалась с ним, на этот раз более скромно, и ускользнула к себе.
Не раздеваясь, я легла на кровать и хотела еще раз полистать книжку Радзинского, но сама не заметила, как уснула. Ночь была холодная, и под утро мороз пробрался в комнату, отчего проснулась в половине четвертого утра. Прикрыв окно и укутавшись в одеяло, я постаралась снова уснуть, но у меня ничего не вышло. К четырем окончательно надоело ворочаться, и, чтобы нагнать сон, я решила прогуляться по Университетскому городку.
Ветер шумел кронами деревьев, с которых уже вовсю облетала листва, накрапывал мелкий дождь, а я бездумно брела по пустой темной улице. Только оказавшись у дома своего бывшего научрука, я сообразила, как далеко зашла. Ветровка отяжелела от влаги, а кеды совершено вымокли, пора было возвращаться к себе, чтобы не разболеться. Не очень то хотелось оказаться запертой в лазарете. Я уже собиралась пойти обратно, как мое внимание привлек слабый свет окна из дома напротив. В такой час Арсений не спал, интересно почему? Бессонница или он уже встал?
Снедаемая любопытством, я прошмыгнула поближе к дому Романова и, взобравшись на бордюр, постаралась заглянуть в окно. Ничего не вышло. Плотно задернутые шторы не оставили ни единой щелочки, чтобы заглянуть внутрь. Тогда я решила обойти коттедж вокруг, вдруг бы наткнулась на что-нибудь интересное, но и тут не повезло… Зачем-то я снова вернулась к горящему окну и забралась на бордюр. И тут в комнате, а это окно, несомненно, было в комнате, раздалось странное жужжание. Оно напоминало звук работающей техники, только какой именно, я понять не могла.
Наверное, это было слишком отчаянно и глупо, но я просунула руку в открытое окно и попыталась чуть сдвинуть штору, только в этот момент не удержалась и упала. К счастью, пышные кусты смягчили падение, и я не сильно ушиблась. Вот только вышло слишком громко, и на шум, резко сдернув штору, выглянул Арсений. Я съежилась, стараясь спрятаться в листве, и он, кажется, меня не увидел. Еще какое-то время он высматривал в окно ночного возмутителя спокойствия, а потом скрылся в комнате, но радоваться пришлось недолго, потому что, не успела я подняться, как услышала звук дверного замка.
6. Партия сыграна. Кто победил?
Я молниеносно прошмыгнула за угол дома, и, кажется, Арсений меня не заметил. Вот только домой возвращаться он не спешил. Послышались приближающиеся шаги. Чувства словно обострились, даже у воздуха появился горьковатый привкус опасности, а время замедлилось. Отрезвил шлепок ботинка по сырой листве совсем рядом, и я со всех ног бросилась прочь.
Он видел, как я убегаю, но не стал преследовать. Капюшон бесформенной толстовки скрыл длинные волосы, джинсы и кеды не выдали девичью натуру. Арсений не мог узнать меня, лишь только догадаться. Пробежав до конца улицы, я обернулась. Профессор смотрел мне вслед, стоя на дорожке у дома. Его лица не было видно, и одному богу было известно, насколько сильна была его ярость. Чтобы унять дрожь от страха, я снова побежала и не останавливалась, пока не оказалась в своей комнате.
Скинув всю одежду, я пошла в душ, но успокоить бешеное сердцебиение не получилось. Я терялась в догадках, что делать, если Арсений узнал меня, как объяснить свою слежку. Заглядывать ночью в окно преподавателя – безумие! Строгий выговор, вызов к ректору на ковер, объяснительная и разочарование папы. Но ведь даже если чертов профессор меня узнал, он не может быть в этом уверен? Было темно, да и лица моего не видел. Можно все отрицать, как говорится: «не пойман – не вор». Состроив коварный план обмана, я вдруг поняла, как устала за пару ранних утренних часов. Снова забравшись под одеяло, я сладко уснула, да так, что пропустила завтрак.
