Выматываясь по двенадцать часов на работе практически без выходных, я дожила до сентября. Стало ли мне легче? Излечило ли время разбитое сердце? Нет. Я просто изо всех сил тянула себя наверх к жизни из глубокой могилы, куда сама себя похоронила. Даже столица не соблазнила меня бурной жизнью: кафе, театры, кино – все осталось в прошлом. Каждый раз, падая без сил в кровать, я видела Димино лицо: его сведенные к переносице брови, хмурый взгляд, а потом кривую самодовольную улыбку. Но каждое утро Смирнов уходил от меня со звоном будильника, который напоминал, что я одинока.
Приход сентября стал для меня двойным праздником: начиналась моя учеба в Академии, и из отпуска под Краснодаром возвращалась Лариса. Я ведь сразу же, как только Игорь Васильевич упомянул лучшую Димину подругу, спросила про нее и очень расстроилась, узнав, что она уехала на все лето.
В день знаний с самого утра я была сама не своя. Учеба начинались в первый день сразу же после официального собрания, а мне нужно было разыскать Ларису. Ее телефон все так же оставался недоступен, но теперь я знала, что она в Москве, и собиралась вечером отправиться в их любимый бар, однако судьба распорядилась иначе. Я шла по коридору после собрания в поисках нужной аудитории и случайно оказалась у столовой. Моя старая знакомая сидела одна за столиком и с аппетитом поедала пончики.
– Лариса! – я, как вихрь, влетела в столовую и умудрилась напугать немногих присутствующих своим появлением.
– Лерка! – она выбралась из-за стола и, не смущаясь сахарной пудры на лице, расцеловала меня в щеки. – Я так рада, что ты согласилась! Коллегами будем!
– Ларис, я пыталась тебе дозвониться, приезжала в Москву…
– Знаю-знаю… – виновато проговорила она и зачем-то достала из своей необъятной сумки косметичку. – У меня теперь другой номер. Сейчас запишу.
– Я хотела поговорить с тобой о… Диме, – голос дрогнул, но она этого не заметила.
– Вот, держи, – Лариса протянула мне клочок салфетки с написанными карандашом для губ цифрами. – У тебя сейчас пара, на нее опаздывать нельзя. Аудитория сто шестнадцать – дальше по коридору. Потом набери меня, и поговорим.
– Ларис, я не смогу больше ждать…
– Не говори ерунды, сможешь. А вот если сильно опоздаешь – тебе не поздоровится. Давай-давай, шуруй. Я больше никуда не денусь.
Я убрала салфетку в карман и, еще раз чмокнув девушку, побежала к сто шестнадцатой аудитории. Время поджимало, пара началась, а я в самый первый день умудрилась стать опоздавшей. Переведя дух, я приготовилась постучать, но тут из-за двери услышала до боли знакомый голос, и сначала подумала, что ошиблась. Если это слуховая галлюцинация? Но нет же…
– …именно поэтому я построю учебный процесс таким образом, что буду разыгрывать глупого студента, стану задавать тупые вопросы, а ваша задача – объяснять материал такому остолопу, как я.
Я распахнула дверь и уверенно шагнула в аудиторию, но как только Дима посмотрел на меня, ноги подкосились. Он молчал, а я глупо улыбалась.
– Фамилия? – сухо вопросил Смирнов, а его взгляд обжег холодом.
– Ланская, – ответила я, сомневаясь в том, что этот человек Дима, мой Дима!
– Садитесь, но учтите на будущее, что если еще раз опоздаете, останетесь за дверью, – отчеканил сволочной преподаватель, вселившийся в тело моего Индюка.
За всю пару Смирнов ни разу не посмотрел в мою сторону. Я чувствовала себя пустым местом и не могла понять, чем заслужила такое равнодушие. Когда занятие окончилось, я решила прояснить все раз и навсегда.
– Все свободны, – сказал Смирнов, и студенты стали шумно собираться, но я не двинулась с места, а когда все разошлись, поднялась со стула и уже хотела подойти к Диме, но он жестом меня остановил. – Повторяю, все свободны. Вас это тоже касается.
– Вот как? Но у меня есть вопросы! – в тон ему ответила я.
– Вопросы зададите на следующем занятии, а сейчас выметайтесь, Ланская!
Я вылетела из чертовой сто шестнадцатой аудитории, с трудом сдерживая слезы. Не замечая никого вокруг, проталкиваясь между студентами и преподавателями, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха, я вырвалась на крыльцо академии и села прямо на каменные ступени и закрыла лицо руками. Мне было так больно, что хотелось закричать. Я ничем не заслужила такого отношения.
– Лер… – рядом опустилась Лариса и обняла меня, давая мне возможность выплакаться.
– Что случилось? Я не понимаю, за что он так со мной? – сквозь слезы вопросила я.
– Вы не поговорили?
– Поговорили? – усмехнулась я, отстраняясь от нее, чтобы посмотреть в глаза. – Он выгнал меня из аудитории. Сказал, что все вопросы только на паре.
– Я дам тебе его домашний адрес…
– Зачем?! Думаешь, я пойду к нему?
– Пойдешь, потому что не успокоишься, пока не разберешься с вашими отношениями. Ты же Ланская – заноза в заднице, до всего докапываешься, как крот.
– Ларис, так что произошло? Почему он так ко мне переменился? Что я сделала?
– Ничего, Лер, ты ничего не сделала. Но я и так уже достаточно вмешалась в ваши отношения, дальше уж сами…
Я не хотела ехать к Диме. Весь день думала только о том, что он конченый мерзавец. Моя уязвленная гордость требовала его забыть, но ближе к вечеру ее заткнуло сердце, все еще страдающее по Индюку. Когда я ехала к его дому, то успокаивала себя тем, что обязана все выяснить, чтобы раз и навсегда поставить точку в наших недоотношениях. Только это был жалкий самообман, я не могла вновь его потерять.
***
Новая квартира Смирнова находилась в соседнем районе от старой, в новостройке на первом этаже. Мне не пришлось звонить в домофон, потому что молодая пара как раз выходила на улицу. Консьержка спокойно пропустила, когда я сказала, что пришла к Дмитрию Смирнову. Но стоило мне подняться к его квартире, как вся моя решимость пропала, и я превратилась в неуверенного подростка. Спустя некоторое время моего стояния под дверью, когда консьержка уже стала подозрительно на меня коситься, я все же осмелела и позвонила в дверь. Сначала мне не ответили, потом за дверью послышался шум и громкое «кто?».
– Дим, это Лера. Нам нужно поговорить.
– Минуту.
Ему потребовалось больше времени. Он долго не открывал, но я отчетливо слышала какое-то копошение и даже подумала, что Индюк решил прибраться, а может быть, спрятать в шкаф любовницу.
– Открыто! – крикнул он, и я толкнула входную дверь.
Смирнов сидел за столом в гостиной, которая по совместительству служила кабинетом. Его квартирка оказалась небольшой, но очень уютной, даже слишком для одинокого холостяка. Я помнила его извечный беспорядок и нетронутую, чтобы не заправлять, кровать в Оболенке. Здесь же отчетливо просматривалась женская рука, и я знала, что в этот раз не Ларискина.
