Незнакомец меня не услышал, и я тихо, чуть ступая, последовала за ним. Он привел меня к залу риторики и вдруг остановился. К счастью, я успела спрятаться за одну из колонн. Благодаря моей темной одежде человек в плаще меня не заметил, даже когда посмотрел в мою сторону. Издалека мне тяжело было разобрать его лицо, он казался мертвенно белым, словно действительно был призраком. Стало страшно, сердце гулко билось в груди, и я подумала, что сейчас этот человек воспарит к потолку, распахнет, будто крылья, свой плащ и нападет на меня летучей мышью. Но вместо этого человек в плаще шагнул к кабинету, и на его лицо упал лунный свет. Я смогла получше его разглядеть: то, что я приняла за мертвецкую бледность, оказалось ничем иным, как маской. Какой-то дурацкий маскарад! Тем временем незнакомец скрылся в зале риторики.
Простояв за колонной несколько минут в ожидании, когда таинственный человек выйдет из аудитории, но так и не дождавшись этого, я прошмыгнула к двери и прислушалась. Тишина, как будто никого внутри не было. Набравшись смелости, я приоткрыла дверь и заглянула внутрь: зал был пуст. Тогда я протиснулась в полуоткрытую дверь и осмотрелась, но не обнаружила никаких следов пребывания здесь ночного гостя. Не будь я образованным человеком, обязательно решила, что это был призрак. Стало совсем не по себе, и я, подумав, что сегодня видела достаточно, чуть ли не бегом помчалась прочь.
Добравшись до своей комнаты, я посмотрела на часы, показывающие полпятого утра. До рассвета оставалось еще несколько часов, а темнота пугала. Нет, я нисколечко не суеверная, но быть одной во мраке совершенно не хотелось. Я включила и верхний свет, и два светильника, закрыла на замок дверь и вдобавок подперла ее стулом, и забравшись прямо в одежде под одеяло, стала считать овец, чтобы скорее уснуть.
8. Бал. Падение шута
Воскресное утро, как и субботнее, я проспала. Снова пропустила завтрак, не пожелала отцу хорошего дня и потеряла уйму времени. Лениво потянувшись на кровати, я стала не спеша подниматься. Нужно было поторапливаться, если я не хотела остаться еще и без обеда. Правда, собиралась я, как на автомате, думая о том, что видела ночью. Даже в душе перед глазами был образ того человека в плаще. Чтобы прогнать пугающие воспоминания, я решила скорее пойти в столовую.
Окунувшись в гущу студенческой жизни, я смогла, наконец, расслабиться. Сегодня как никогда было шумно. Все обсуждали предстоящий осенний бал. Подсев за столик к девочкам, я быстро влилась в беседу о платьях, туфлях и прочей ерунде.
Балы в Оболенке были старой доброй традицией и устраивались три раза в год: осенью, зимой и весной. Для выпускных курсов Оболенские балы были не просто приятным времяпрепровождением, но и возможностью показать, чему научились в знаменитом Университете.
На осеннем балу мы демонстрировали свои атлетические способности. Девушки танцевали или готовили гимнастические номера, а молодые люди фехтовали, стреляли из лука, встречались на ринге восточных единоборств или противостояли друг другу в рукопашном бою. Зимний бал проходил в преддверье Новогодних праздников. На нем старшекурсники блистали эрудицией и интеллектом, решая при зрителях сложные логические задачи. В конце апреля на весеннем балу Оболенка становилась пристанищем художников, скульпторов, поэтов и музыкантов. Каждый выпускник должен был продемонстрировать свое творческое начало, реализуя себя в каком-либо искусстве. Таким образом, к конце учебного года мы должны были доказать, что придерживаемся главного принципа Оболенского Университета – калокагатии, совершенства тела и духа.
– Лер, ты уже начала готовить номер для бала? – поинтересовалась Ленка, ковыряя вилкой в своем салате.
– Если честно, пока не думала об этом, – пожала плечами я, чувствуя, как необходимость готовить танец повисла неприятным грузом в душе. Времени не так много, а со всеми передрягами, которые на меня свалились, было совсем не до танцулек. К счастью, у меня было несколько поставленных номеров, которые я показывала на студенческих конкурсах, а значит, можно без проблем составить из них один.
– А я готовлю медленный танец. Это будет настоящее драматическое выступление с элементами балета, – гордо заявила Аня Фролова с юридического, за что получила насмешливый взгляд Королевой.
Девушки не выносили друг друга. Когда они поступили в Оболенку, то попали в одну группу и сразу же сдружились, но постепенно их дружба сходила на «нет», а позже и вовсе Фролова и Королева превратились в соперниц за место лучшей студентки факультета. Апогей их конфликта произошел два года назад, когда Анька увела у бывшей подруги парня. Это случилось незадолго до защиты курсовой, таким низким способом Фролова нейтрализовала соперницу, и ее защита была признана лучшей. Скандалы и шумные разборки в Оболенском Университете не были приняты, поэтому свою неприязнь девушки не выплескивали на публике, ненавидя друг друга молча.
– Тебе лишь бы продемонстрировать свою растяжку, – фыркнула Лена, отвернувшись от бывшей подруги, словно та мерзкое насекомое.
– Мне есть, что показать, – в ответ ухмыльнулась Фролова, – ты завидуешь?
– Если бы я так же часто раздвигала ноги, как ты, то и у меня растяжка была бы не хуже, – совершенно спокойно проговорила Лена.
– Идиотка! – Анька вскочила и, ни с кем не прощаясь, ушла за другой столик.
Мы продолжили обед, как в столовую, живо беседуя, вошли мой папа и Арсений. Они выглядели так, словно говорили о чем-то интересном и несомненно приятном для обоих. Во мне, конечно же, разыгралось любопытство, ведь отец, несмотря на то, что хорошо отзывался об Арсении, практически с ним не общался, а тут… Извинившись перед Леной, я отправилась к преподавательскому столику, чтобы… поздороваться.
– Милая, что-то случилось? – сразу спросил отец, как только я подошла.
– Добрый день, Валерия, – кивнул Арсений и, откинувшись на стуле так, что папа не видел его лица, хищно улыбнулся. Мне стало не по себе от такого, но все же я сделала вид, что не заметила его оскала.
– Ничего не случилось, папочка. Я просто подошла поздороваться с тобой… и Арсением Витальевичем. Приятного аппетита, – игнорируя Индюка, ответила я.
– А мы как раз обсуждали тебя с твоим руководителем, – улыбнулся папа, – Арсений Витальевич так хвалил твои успехи.
– Вот как? – я искренне удивилась и перевела взгляд на довольного Романова. Я ни грамма не верила ему и не сомневалась, что Индюк задумал что-то неладное.
– Валерия, я немного ознакомился с вашей работой, – деловито заговорил научрук, – очень неплохо, хотя есть над чем поработать. Как только закончу, получите мое заключение.
– Спасибо, – процедила я, чувствуя, что его заключение еще выйдет мне боком.
– Милая, учебные дела обсудите не за едой. Возвращайся за свой стол, – папа поцеловал меня в щеку и повернулся к Арсению, заводя речь о расписании на неделю.
Кивнув отцу и проигнорировав ехидную улыбку Романова, я вернулась за свой столик. И только я села, как к нам с Леной подбежала Маринка Позднякова. Она, как обычно, была готова поделиться последними сплетнями и начала что-то эмоционально рассказывать, но я ее не слушала. Все мысли крутились вокруг злосчастного научрука. С одной стороны меня пугал его настрой, но с другой… С другой стороны я была готова послать все к черту ради его улыбки, но не такой, которой он награждал меня, а искренней… Как сейчас, беседуя с моим отцом.
