19. Ужин, извинения, дамы в вязаных беретах
Все люди в той или иной степени тщеславны, и я не исключение. Получив от ректора предложение преподавать в Оболенке, в первую очередь я испугалась за Диму. Страх, что его раскрыли, был настолько силен, что ни о чем другом думать не получалось. И только немного успокоившись, сидя вечером за столиком в кафетерии, я задумалась: вдруг меня позвали преподавать не потому, что разоблачили лжепрофессора, а действительно из-за моих способностей. Быть преподавателем в престижном университете – это отличная возможность. Я залпом допила какао и уже хотела пойти к себе в корпус, как получила СМС от Индюка. Дима просил срочно зайти к нему, но, что случилось, так и не объяснил.
Когда Смирнов открыл дверь, до меня донесся слабый аромат горячей еды, и первой мыслью было, что у него гости. Мужчина пригласил меня в дом, и я с удивлением отметила, что ошиблась. Индюк был один, но в столовой было накрыто к ужину на две персоны.
– Ты кого-то ждешь? – как можно более равнодушно поинтересовалась я, хотя меня переполняла дикая ревность.
– Да. Тебя, – его ответ застал врасплох, и я невольно ойкнула.
– Меня? Ты приглашаешь на ужин? – недоверчиво уточнила я.
– Тебя не было в столовой, а твой папа был. Значит, с ним ты не ужинала. Я бы мог подумать, что ты шляешься с дружком, но Нилов сидел за столиком с вашими друзьями. Конечно, ты могла найти другого…
– Так, стоп! – разозлившись, перебила я Индюка. – Ты меня позвал, чтобы рассказать, что обо мне думаешь? Боялся, что я так увлекаюсь своими похождениями, что забываю есть и голодаю?!
– Нет. Совсем нет. Я только хотел сказать, что понял, что ты не ужинала. И вот…
– Какая забота! – фыркнула я и, сложив руки под грудью, отвернулась. – Я перекусила в кафетерии.
– Ясно. Но я позвал тебя не кормить. Мне правда нужно поговорить. Это касается предложения Серова.
– Хорошо. Я слушаю, – холодно ответила я.
– Лер, ты точно не голодна? – заботливо уточнил Дима, чем начал подтапливать мое заледенелое сердце.
– А ты сам готовил ужин? – я с интересом взглянула на блюдо с тушеным мясом.
– Нет, конечно, – усмехнулся Смирнов. – Взял для тебя навынос в столовой.
Одной его фразы «для тебя» хватило, чтобы окончательно забыть о гордости, об обиде и, расплывшись в глупой влюбленной улыбке, пропорхать в столовую. Дима сел напротив с серьезным лицом и, прежде чем заговорить, залпом осушил стакан сока.
– Что случилось? Что ты хотел сказать о предложении Серова? – спросила я, чтобы помочь Смирнову начать разговор.
– Лер, не соглашайся. Ни при каких условиях не становись преподавателем Оболенки, – без тени эмоций проговорил мужчина.
– У тебя есть причина говорить так категорично?
– Да. Пока это подозрения, и у меня нет доказательной базы.
– Дим, ты ничего мне не рассказываешь, не объясняешь, но при этом диктуешь, как поступать, – вздохнула я. – Знаешь же, что меня смутило предложение Серова, но я бы хотела понять, что мне угрожает? Вдруг на самом деле свою роль сыграли мои способности? Если я заработала хорошей учебой это место?
– Лера, я не могу сказать тебе всего. Но были совершены серьезные преступления, и убийство Радзинского не самое страшное. Это дело рук не одного человека, и все ниточки ведут к Оболенке.
– Хочешь сказать, тут целая мафия? – усмехнулась я, но Дима сохранил прежнюю серьезность.
– Можешь называть это так. Я не хочу, чтобы тебя втягивали во все это.
– Ты считаешь, что я могу стать преступницей? – стало обидно от таких подозрений. Как он мог так думать после всего, через что мы прошли? Я опустила взгляд в тарелку.
– Лера, – Дима встал из-за стола и, подойдя ко мне, сел на корточки, – Лер, посмотри на меня.
– Что? – я сдалась и подняла на него обиженный взгляд.
– У меня и мысли не было тебя в чем-то подозревать. Ты честная и благородная девушка. Но я боюсь за тебя. Боюсь, что тебе что-то сделают, станут использовать в дурных целях или того хуже – причинят вред.
– Почему ты так за меня волнуешься?
– Потому что ты мне нравишься.
Сердце пропустило удар. Я даже не поверила своим ушам, хотела переспросить, но Дима резко поднялся и отвернулся от меня, вновь становясь холодным и непроницаемым.
– В смысле, как человек нравишься. Ты положительная, несмотря на то, что иногда ведешь себя как ослица. А теперь давай есть.
Вот так он снова разрушил приятный момент, но, во всяком случае, его холодность, которой он меня одаривал последний месяц, прошла. Мы вернулись к тому, что было раньше, а это не могло не радовать. За ужином мы не говорили о расследовании, учебе и прочих делах. Дима завел тему о фильмах, и, оказалось, у нас было немало общего. Мы оба любили фантастику и антиутопию, обожали Тарантино и не переносили на дух современный русский кинематограф. Время пролетело как-то незаметно, и я с грустью поняла, что пора возвращаться к себе.
Уже стоя на пороге, Дима вдруг решил передо мной извиниться. Никогда еще я не видела его таким неуверенным, смущенным, растерянным.
– Что вдруг на тебя нашло?
– Не хочу, чтобы ты на меня обижалась. Больше нравится работать с тобой как с напарником.
– Тогда не веди себя как индюк, – улыбнулась я, тронутая его неожиданной искренностью.
– Я привык работать с мужчинами, которые сами способны за себя постоять, а ты – хрупкая девушка, хоть и чертовски умная. Я правда не знаю, как правильно с тобой общаться, но не хочу обижать, – на одном дыхании выпалил Смирнов.
– А ты вообще с девушками общаться умеешь? – усмехнулась я.
– Общаться – нет, я с ними занимаюсь другими вещами, поэтому с тобой так трудно, – признался Дима, и захотелось отвесить ему хороший подзатыльник.
– Все понятно, майор Смирнов. Со мной у вас первый опыт? – я игриво изогнула бровь.
– В некотором смысле да, – ответил он, и мы оба рассмеялись.
Я вернулась к себе в отличном настроении и, упав в кровать, уснула сном младенца.
***
Мои учебные будни, на удивление, протекали как обычно. Ректор больше не подходил со своим вопросом и вел себя так, словно нашего разговора вовсе не было. Я расслабилась и сосредоточилась на более насущных делах – мой диплом простаивал и настоятельно требовал уделять ему больше времени, к тому же не за горами маячил зимний бал, на котором студентам-выпускникам нужно было сразиться на конкурсе эрудиции.
Арина переживала за конкурс не меньше меня, только подругу больше заботили наши наряды. Как и на всех торжественных мероприятиях Оболенки, зимний бал обязывал надеть вечерние туалеты. За моей спиной Ринка умудрилась отпросить нас с последних занятий в пятницу, чтобы поехать за новыми платьями к балу. По ее мнению, приходить на такое знаковое событие в наряде, который уже надевал, это моветон. Нам категорически требовались обновки.
