– Я пришла к тебе по делу, – перебила нерешительные попытки Индюка что-то мне предложить. Он меня жалел, это было видно по его виновато-смущенному виду, вот только мне нужно было другое.
– По делу? Какому? – нахмурился он и скрестил руки на груди.
– Теперь только от тебя зависит, буду ли я дальше готовить тебя к занятиям. У тебя не осталось повода шантажировать меня. Отец мертв, а мне бояться нечего. Хочешь компрометировать наркотиками – пожалуйста. Я больше не держусь за Оболенку. А вот у тебя есть повод бояться…
– Что ты хочешь сказать?
– Даю тебе двое суток на размышление. По прошествии этого времени либо вводишь меня во все подробности расследования, и мы занимаемся этим вместе, либо я сдаю тебя Серову. Без сожалений.
– Это шантаж? – усмехнулся он, изогнув бровь, а в его взгляде я увидела… восхищение?
– Предложение сотрудничества! – довольно улыбнулась я, цитируя слова, сказанные когда-то им самим.
– Лер…
– Двое суток!
Я хотела оставить последнее слово за собой, поэтому, гордо вздернув носик, развернулась и походкой от бедра вышла из Диминого дома. На самом деле не было никакой уверенности. Я настолько волновалась, что сердце чудом не выпрыгнуло из груди, ладошки вспотели, а ступни до зуда покалывало. Но нужно было идти до конца, ведь обещала себе найти убийц отца. Правда, тогда не подозревала, что на этих людях кровь и моей матери.
24. Истина в воспоминаниях
Декабрьская погода неожиданно преподнесла сюрприз и после недавнего ненастья взяла себя в руки и стала непривычно для этого времени теплой. День был ясный, и белоснежные сугробы, образовавшиеся после долгих снегопадов, стали подтаивать. Я завела папину… теперь свою машину и неторопливо выехала из гаража. На этот раз я ехала в Москву действительно заниматься документами. Необходимо было оформить квартиру, подписать бумаги о наследстве и прочее, в чем я так и не разобралась, слушая нотариуса по телефону. Всегда ненавидела бюрократию, но сейчас она стала моим спасением. Разбираясь в юридических делах, хотя бы ненадолго отвлекусь от осознания, что теперь осталась одна на целом свете.
Я ехала небыстро, равнодушно глядя на серую дорогу, раскинувшиеся по сторонам бескрайние снежные поля и появляющиеся изредка деревушки. Все-таки, вырвавшись из стен Оболенки, я смогла почувствовать, что все еще жива. Даже чувство голода появилось впервые после смерти папы. В последние дни я практически не ела. Арина силой кормила меня йогуртами, и я сдавалась ее напору только потому, что сопротивляться не было сил. Сейчас же я почувствовала, что по-настоящему голодна.
До Москвы было еще далеко, а живот скрутило до боли. Организм требовал горячей сытной пищи, и я завернула в небольшое придорожное кафе неизвестного городка. Обычно я не ходила в подобные места и сейчас проехала бы мимо, но дальше снова шли леса, а терпеть два часа до столицы не было сил.
– Что будете? – бодро спросила девушка-блондинка в розовом старомодном свитере и небольшом кружевном передничке, который смотрелся совершенно неуместно на теплой одежде.
– Кофе, пожалуйста. Еще бифштекс с яйцом, пюре и слойку с вишней.
– Хорошо. Кофе сразу?
– Да, пожалуйста. Только без сахара.
Официантка заторопилась на кухню, а я оглядела забегаловку, больше похожую на старую советскую столовую. Кроме меня, здесь сидели только двое мужчин за крайним столиком. Они уже поели, судя по пустой посуде, которую блондинка еще не забрала, и теперь курили. Видимо, закон о запрете курения в общественных местах не распространялся на это заведение.
Мне принесли кофе, и почти сразу обед – как оказалось, приготовленный наспех из полуфабриката. Но я была настолько голодна, что стала с аппетитом есть эту гадость. А тем временем эти двое стали внаглую меня рассматривать. Они что-то шептали друг другу, а потом громко, на весь зал, смеялись. Захотелось поскорее убраться из этого места, и я попросила официантку меня рассчитать. Девушка кивнула, но вместо кассы ушла на кухню, а ко мне в этот момент подсели те самые мужчины.
– Какая куколка и совсем одна, – пробасил один из них.
– Мы с другом не прочь скрасить твое одиночество, – сказал второй.
– Спасибо за предложение, но я не нуждаюсь в компании, – как можно решительнее ответила я, чувствуя, как от страха холодеют ноги.
– Зря ты так, девочка, – первый закинул руку на спинку диванчика, на котором я сидела, а второй опустил руку мне на колено. Официантка все не шла.
– Я тороплюсь. Меня ждут… – менее уверенно проговорила я, а дрогнувший голос выдал испуг.
– Кто же тебя ждет-то? Давай посидим, выпьем, пообщаемся, – притянув меня к себе огромной лапищей и поцеловав в макушку, сказал первый. – Эй, Катька! Водочки за знакомство!
– А тебя как зовут-то? – поинтересовался другой, за подбородок повернув мое лицо к себе.
– Фрося Бурлакова, – сквозь стиснутую челюсть ответила я.
– Фроська? – радостно удивился он, судя по всему, незнакомый с советской классикой. – Сейчас зажжем, Фроська! Только Михалыч придет. На четверых сообразим.
Если до этого мне было страшно, то теперь я пришла в ужас. Мои слабые попытки вырваться ни к чему не привели, а когда официантка вместо счета принесла графин водки и три стопки, последняя надежда угасла. И тут в забегаловку ввалился еще один мужик такого же маргинально-пропитого вида.
– Михалыч! – обрадовался один из тех, что меня удерживал. – Смотри, какая цыпа!
Вопреки моим ожиданиям, Михалыч даже не взглянул на меня. Одной рукой он держался за разбитый нос, а второй махнул, чтобы дружки подошли. Оба без лишних слов, отпустив меня, поплелись к Михалычу. Пользуясь минутной свободой, я схватила сумку и стала медленно, стараясь не привлекать внимания, пробираться к выходу, по ходу доставая из кармана ключи от машины. Я была уже у дверей, как тот самый Михалыч меня окликнул:
– Эй ты! Проваливай! Живо! Чтобы не появлялась здесь и никого с собой не таскала!
Видимо, мужчина был пьян или не в себе, но я не стала вдаваться в подробности бреда, который он нес, и побежала к машине. Первым делом я заблокировала дверцы, но все равно не могла спокойно вздохнуть, пока двигатель не прогрелся, и я не рванула из этого чертова города.
По приезде в Москву я сразу отправилась к нотариусу. Дела с наследством и квартирой затянулись до позднего вечера, но я решила ничего не откладывать на потом.
– Валерия Андреевна, распишитесь в этой доверенности, и вам не придется приезжать в Москву еще раз, – нотариус протянул мне документ, и я, внимательно прочитав его, подписала. – Отлично. Я позвоню вам, как все будет улажено.
– Спасибо, Михаил Павлович, – поблагодарила мужчину я и поднялась со стула.
– Всего доброго.
– И вам.
