– Мой тебе совет, Лерочка: подумать как следует, – сказал Вдовин, потирая замерзшие руки. – Не соглашайся, но и не отказывайся от работы в Университете. Может, тебе стоит попутешествовать, посмотреть мир, а потом уже решить, что для тебя важно? В любом случае, ты вернешься в Оболенский… рано или поздно.
– Почему вы так говорите? – нахмурилась я.
– Оболенский Университет своих не отпускает, – обреченно вздохнул старик. – Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.
– Что вы имеете в виду? – процедила я, заводя двигатель.
– Так уж выходит… Из года в год, из десятилетия в десятилетие. Ты принадлежишь этому месту, как и твой отец. Ты родилась и провела раннее детство здесь, уехала, но снова вернулась. Как бы ты ни хотела покинуть Оболенку, у тебя ничего не выйдет… – он замолчал, хмуро глядя на свои руки, а потом добавил: – Как и у меня не вышло.
– Вы тоже учились здесь?
– И родился, и вырос… Мои родители преподавали в Оболенке с тридцатых годов прошлого века, в войну и после победы продолжали работать… До сих пор они не покинули этого места. Здесь покоятся. В восточной части, – старик махнул рукой на кладбище. – Я, к сожалению, в них не пошел. Преподавателем не стал. Когда окончил Университет, уехал. Пытался я, Лерочка, устроиться, но что бы ни делал, все не ладилось, пока не позвали сюда библиотекарем. Со временем я дослужился до главного.
Мне показалось это подозрительным, но я решила не делать поспешных выводов. Не могли же те люди, что творят зло в стенах Университета, сознательно портить жизнь Вдовину только затем, чтобы он вернулся. А если это и так, то Сергей Петрович пришел в Оболенку задолго до моего рождения, до того, как ректором стал Серов, пришли Ремизова, Селезнева и Шеллар. Кто тогда мог вредить старику во внешнем мире?
– Хотите сказать, что я нигде не устроюсь, кроме Оболенки? А как же выпускники, которые добились высот в политике, литературе, науке и искусстве? Не все же вернулись сюда, – я пыталась разговорить библиотекаря, выведать как можно больше, надеясь на то, что все рассказанное окажется не более, чем его фантазией.
– Знаешь, Лерочка, я выявил некоторую странную закономерность, – зашептал Вдовин, словно нас могли услышать. – Ты же знаешь, что я являюсь хранителем архивов Оболенского?
– Да.
– Я просмотрел личные дела наших выпускников, и вот, что обнаружил: те, кто здесь родился, так или иначе, вернулись в Оболенский. Они стали преподавателями, библиотекарями и даже обслуживающим персоналом. А найти себя во внешнем мире смогли только те, кто родом из других мест.
– Но… Но как это возможно? – я почувствовала, как заледенели руки, а сердце стало быстро взволнованно биться, ведь я тоже родилась здесь.
– Сила этого места. Своеобразный магнетизм, – серьезно ответил старик. – Тебе известно, что на холме, где стоит наш Университет, раньше были дольмены
34?
– Нет.
– Да, милая, целый комплекс ритуальных сооружений. Кем и когда он был построен – неизвестно, но они здесь простояли тысячелетия. Скажу по секрету, я стал изучать историю Оболенского уже давно и обнаружил множество интересных фактов. Уверен, неспроста Оболенку возвели именно здесь. Это место обладает своей энергетикой. Оно притягивает. Те, кто здесь родился, не могут его покинуть, как бы ни старались.
– Я не могу в это поверить! А как же научное объяснение?! – не выдержала я, сейчас уже все, что говорил Вдовин, казалось каким-то бредом. Сплошные легенды и суеверия.
– Оно есть, – уверенно заявил Сергей Петрович. – Просто мы пока не доросли умом, чтобы познать эту истину.
– Сергей Петрович, при всем моем уважении, не могу поверить в то, что вы говорите… Энергетика, дольмены…
– А как иначе ты объяснишь это? Как иначе я доживаю свой век в Оболенке, хотя всегда стремился выбраться отсюда? Думаю, Университет – нечто вроде магнита. Магнетизм ведь объясним с точки зрения физики? Те, кто тут рождался, заряжались энергетикой этого места, поэтому, куда бы жизнь их ни определила, они будут стремиться вернуться сюда.
– Хотите сказать, что вы сами неосознанно создавали себе условия, чтобы вернуться в Университет?
– Не веришь… – разочарованно покачал головой старик. – Хорошо. Приходи сегодня вечером в библиотеку, но только тогда, когда никого не будет в учебном корпусе. Я покажу тебе все, что нашел.
– Почему не сейчас? – насторожилась я, помня, что ночные прогулки по Оболенскому до добра не доводят.
– Нам не нужны свидетели, Лерочка, и любопытные уши тоже не нужны.
– Вы боитесь?
– Да… Боюсь, что меня сочтут сумасшедшим. А так и будет, если начну рассказывать свою теорию. Ты сама мне не веришь, хотя уважаешь. Что до других, они не станут со мной церемониться.
– Я обязательно приду. В восемь вечера подойдет?
– Да, библиотека закроется, а все студенты разбредутся по комнатам.
Я подвезла Сергея Петровича к преподавательскому жилому корпусу и, еще раз пообещав прийти вечером, поехала к себе, но как только завернула к главной дороге, увидела Лену Королеву.
Девушка сидела в не по погоде легкой одежде на каменной ограде у кафетерия, безучастно глядя вдаль. После смерти папы мы так и не поговорили. В последний раз я видела ее на похоронах, а позже с головой ушла в собственные страдания, позабыв, что есть еще один человек, который не менее сильно переживает эту трагедию. Я притормозила, вышла из автомобиля и направилась к ней.
– Привет, – я обратилась к девушке, но она проигнорировала. – Лен, ты замерзнешь. Смотри, уже дрожишь. Пойдем… Я на машине, отвезу тебя до жилого корпуса.
– Оставь меня, – безжизненно проговорила она, все так же смотря куда-то ничего не выражающим взглядом.
– Не оставлю, – опустившись рядом с Леной на ограду, я приобняла ее за плечи. – Я не хочу, чтобы ты заболела!
– Мне все равно, что ты хочешь, а что нет, – раздраженно процедила она.
– Ты злишься на меня. Признаю, что заслужила это, – с трудом произнесла я, чувствуя, что сама вот-вот расплачусь. – Я не должна была вас разлучать. Не имела права…
– Не вини себя. Дело было не в тебе.
– Если бы я попыталась понять вас тогда…
– Дело было не в тебе, – перебила Лена и посмотрела на меня глазами, полными слез, – я его любила. До сих пор люблю…
– Знаю, – тихо ответила я, – прости, что сомневалась.
– Не извиняйся. Тебе тоже плохо.
– Да, очень.
– Спасибо, что подошла, но я хочу побыть одна.
– Я не могу оставить тебя, да еще в такую погоду. Пойдем в машину?
