Я подняла заплаканные глаза на Смирнова и хотела просить его прекратить, но слова застряли в горле, когда увидела его лицо. Он был словно не здесь: глаза прикрыты, брови сведены к переносице, губы плотно сжаты. Широкая мускулистая грудь покрылась капельками пота, и я коснулась ее кончиками пальцев, отчего мой мужчина громко простонал. Словно мазохистка, я решила перетерпеть, давая ему возможность расслабиться. Моя любовь была слишком сильна, и я переступила через себя. Дима резко дернулся, со стоном выдохнул и быстро откатился в сторону. Мое тело моментально покрылось мурашками от холода, а боль в животе вроде бы ушла.
Дима взял с прикроватной тумбы несколько салфеток, вытер себя, а потом… Я ждала, что он вернется ко мне, обнимет, поцелует, спросит, как себя чувствую, но он, громко чертыхнувшись, ушел.
Помогая себе руками, я села. Стоило пошевелиться, как сильная боль внизу живота, которая, как я надеялась, ушла, напомнила о себе с новой силой. Белая простыня была перепачкана кровью, и смятые грязные салфетки валялись на полу. Громко хлопнула дверь в ванную, и зашумел душ. Было настолько отвратительно от себя, от него, от всего случившегося, что я не могла сейчас видеть Смирнова. Кое-как поднявшись на ноги и обернувшись в плед, я пошла вниз, где осталась моя одежда.
Дима застал меня уже на пороге. Он с лестницы окинул меня строгим взглядом, а потом быстро сбежал вниз. На нем были чистые джинсы, но на обнаженном торсе поблескивали капельки влаги.
– Куда ты? – холодно вопросил он.
– К себе, – ответила я.
– Нет. Сейчас пойдешь в душ, поспишь пару часов и пойдешь на рассвете.
– Я хочу к себе, – отвернувшись от него, я потянулась к дверной ручке, но Индюк меня схватил.
– Мне плевать, что ты там хочешь!
– Я заметила.
– Лера, иди наверх. Я прошу тебя, – его голос стал мягче, но мое сердце не стало оттаивать. – Не пойдешь сама, оттащу.
Я понимала, что он не шутит, поэтому сдалась. У лестницы Дима все же подхватил меня на руки и понес наверх. Он отпустил меня только в ванной, протянул чистое полотенце и кивнул на небольшую коробку на зеркале.
– Аптечка, если тебе что-нибудь нужно.
– Спасибо.
Когда я вышла из душа, застала Индюка в коридоре под дверью. Моей первой мыслью было, что он раскаялся в том, что был груб, и хотел извиниться, но это оказалось не так.
– Я постелил тебе на своей кровати. Будильник завел. Сам посплю на софе.
– На софе?
– Лер, будет лучше, если мы оба забудем обо всем, что только что случилось. Ты хорошая девушка и нравишься мне. Как выяснилось, я во многом заблуждался на твой счет. Но между нами ничего не будет.
34. После каждой ночи наступает утро
Свет и тьма. Две противоположности, которые идут рука об руку. Чтобы увидеть тьму, нужно познать свет и наоборот. Сейчас мне двадцать шесть. Вроде бы не так много, но, оглядываясь на свою жизнь, кажется, что мне пятьдесят. Я по своему опыту узнала, что такое свет, а что – тьма. Я помню то утро… тот день… свое разбитое вдребезги сердце и похороны моей гордости.
Солнечный свет сквозь слабо занавешенное окно пробивался в комнату. Я с трудом открыла глаза и в первый момент даже не поняла, что нахожусь в своей комнате в жилом корпусе. Сюда я вернулась еще до рассвета и только здесь смогла заснуть.
После того, как Дима уступил мне свою кровать, а сам лег на софу, ни он, ни я не уснули. По его тяжелому дыханию я понимала, что его что-то гложет. Наверняка жалел о том, что сделал. Скорее всего, как обычно, винил во всем меня. Мы долго лежали молча, разделяемые комнатой, но так и не заговорили. Скорее всего, он понял, что я тоже не сплю, но только не подал виду. Ему, как и мне, нечего было говорить.
Смирнов не выдержал первым и, накинув халат, куда-то ушел. Я еще долго лежала, глядя в потолок, но потом решила, что лучше мне вернуться в свою комнату в жилом корпусе. Димина спальня, эта проклятая кровать, весь его дом и присутствие рядом самого мучителя не давали покоя. Я оделась и аккуратно спустилась вниз. Живот сильно болел, а ноги дрожали так, будто я десять часов ехала на огромном мотоцикле. Зубы неприятно стучали от холода, но я не могла понять, действительно ли в доме так зябко, или это просто реакция тела на переживания.
На первом этаже было темно, и только полоска света под дверью кабинета выдавала, где был Дима. Нужно было предупредить его, что ухожу. Может быть, девушке в моей ситуации логичнее было бы сбежать, не прощаясь, но мы так увязли в расследовании, что у меня не было права не сказать Смирнову, куда направляюсь. Решит еще, что за мной пришли оболенцы.
Уже около двери в кабинет до меня стали доноситься обрывки фраз. Я не собиралась подслушивать, но когда Дима назвал мое имя, остановилась и прислонились ухом у двери. Смирнов разговаривал со своей подругой. Той самой Ларисой, про которую рассказывал. Он поведал ей о наших приключениях, оргии преподавателей и одурманенных студенток, драке с Яном и разоблачении Рылева. Лариса что-то у него спросила, а ответ Индюка заставил до боли закусить губу.
– Ланская? Нет, она нормально. Признаю, ты была права, девчонку в это я втянул зря. Надо было оставить ее только как репетитора или отправить под программу защиты свидетелей. Кстати, продумай варианты, куда можно отослать Ланскую.
Еще совсем недавно я бы почувствовала, что из-под ног уходит земля, захлебнулась бы от обиды и хотела бы кричать от боли. Но сейчас осталась лишь пустота. Выжженное поле в месте, где когда-то билось сердце. Я устала страдать, устала безответно любить, что-то доказывать. Быть Смирнову только репетитором – пожалуйста, исключительно напарником – хорошо. Теперь я сама не хотела большего с этим мужчиной. Не дожидаясь, когда он договорит, я постучала в дверь и сразу же зашла.
– Зачем стучишь, если не ждешь ответа и заходишь? – недовольно вопросил он, прикрывая ладонью динамик телефона.
– Просто хотела сказать, что пошла к себе.
– Не дури, Ланская! Еще ночь!
– Я не усну в твоем доме, и мне хочется в свою кровать. К тому же, нужно воспользоваться тем, что вахтерша спит. Нам не нужны лишние вопросы, – я знала, что упоминание о расследовании подействует безотказно, и оказалась права.
– Раз так, тогда ладно. Иди к себе и отоспись завтра. Даю выходной и от занятий, и от расследования, – холодно проговорил он и снова приложил трубку к уху. – Извини, Ларис, тут просто…
– Спасибо, можешь не провожать! – крикнула я из коридора, пытаясь хоть так достучаться до его совести, указывая на хамское поведение. Но Индюку было все равно. Он так и не вышел из кабинета.
Я медленно брела до корпуса, позволяя ледяному северному ветру пробирать до костей. По-мазохистски приятно заставлять страдать тело, когда внутри ты пуст. Так сохраняется связь с реальностью, так еще чувствуешь, что жив.
