– Арина! – я не выдержала, на глаза навернулись слезы. Было невыносимо от слов моей подруги. Что сделал с ней этот человек? Как удалось Яну так ее изменить за считанные дни?
– В прошлый наш разговор ты ясно дала понять, что обо мне думаешь, Лера, – отчеканила она и важно отвернулась.
– Арин, я не думаю о тебе плохо. То, что тогда сказала, было сгоряча. Ты моя самая близкая подруга, и я хочу извиниться за то, что тогда наговорила. Пожалуйста, прости.
– Вот как? Извиниться? А может, не поэтому ты чувствуешь свою вину?
– О чем ты? – нахмурилась я, а сердце бешено забилось. Арина никак не могла знать, что я стала причиной гибели ее возлюбленного, но это единственное, за что могу быть перед ней виноватой.
– Вчера на зимнем балу ты так отчаянно билась со мной за победу. Признай, ты злорадствовала, что меня уделала. Что ты этим хотела доказать?
– Арина, это не так! У меня даже в мыслях не было подобного!
Глупая Аринка, знала бы она, почему я так старалась победить. Ведь все было только ради нее. Но разве я могла ей объяснить это? Подруга трактовала все иначе. Думала, что мною движет тщеславие. За столько лет дружбы она так меня и не узнала.
Миланова опустилась на кресло и приложила ладони ко лбу. Ее мигрень не проходила, а от громкой ругани было еще хуже. Я подошла к Ринке и хотела обнять, но она со всей силы меня оттолкнула, угодив рукой в живот, отчего я болезненно скрючилась.
– Арина!
– Что Арина?! Думаешь, соизволила явиться, и сразу все будет в порядке? И то, что ты говоришь про Яна…
– Я говорю это, потому что волнуюсь за тебя! Ян тебе не пара.
– Ты просто завидуешь. Тебя бесит, что у меня кто-то появился, и поэтому говоришь гадости про моего парня вместо того, чтобы поддержать, как это сделала бы настоящая подруга. Живешь в своем коконе, никого к себе не подпускаешь. А знаешь, почему ты одна? Потому что ты слишком высокомерна. Ты не даешь людям шанса. С Юркой поиграла и выкинула, а парень теперь страдает. Не суди людей по себе. Я не такая. Я умею любить и люблю.
– Хорошо, Арин, я все поняла. Хочешь быть с Яном – будь. Может быть, ты и права, а я просто ничего не смыслю в любви.
Я сдалась. Попытки хоть как-то достучаться до Милановой только рассорили нас еще больше. Не стоило мне заводить весь этот разговор. В конце концов, Гуревич мертв, жаль только, что случилось это слишком поздно.
– Тебе лучше уйти, – холодно сказала моя, видимо, уже бывшая подруга. – Если пришла, чтобы испортить настроение – у тебя это замечательно вышло.
– Я пришла не за этим. Хотела узнать, как ты, – мне надоело слушать упреки, и я направилась к двери.
– Не понимаю, с чего вдруг у вас всех такая забота? Весь день не даете спать, – пробурчала она.
– О чем ты? Кто тебе не дает спать? – я замерла на пороге и снова обернулась на Миланову.
– Сейчас ты, до этого твой научрук приперся.
– Ди… Арсений приходил к тебе? – удивилась я.
– Да, тоже, видите ли, решил убедиться, что со мной все хорошо. Только вот с чего вдруг у него такая забота ко мне возникла – не понятно. Мы с ним не общаемся, даже на лекциях меня игнорирует. А тут сам явился. Скажи, по твоей инициативе он заходил? Ты что-то задумала?
– Конечно, с самого утра позвонила Арсению Витальевичу, рассказала, что мы поссорились, и попросила его к тебе наведаться. Ему, естественно, нечем заняться в выходной, кроме как улаживать ссоры своих дипломниц, – усмехнулась я и вышла из комнаты подруги, громко хлопнув дверью, понимая, что от этого ее мигрень станет сильнее, но это была моя маленькая месть за то, как сильно Арина меня обидела.
Конечно, я понимала, зачем приходил Дима. Ему тоже не давало покоя неведение относительно девушек. Наверняка боялся худшего, как и я. Если с Аринкой все в относительном порядке, и Дима, скорее всего, проведал остальных девушек, значит, к Поздняковой и Фроловой можно не ходить. Откровенно говоря, мне и не хотелось к ним идти. Хватило разговоров на сегодня. Вот только вдруг стало обидно, что меня Смирнов не навестил. А ведь мне тоже было плохо, и виной тому был он сам.
По пути в свою комнату я поняла, что за весь день ничего не съела. Живот больно скрутило от голода, поэтому, накинув пальто и шапку, я пошла в кафетерий. На улице приятно распогодилось, снег красиво переливался на солнце, а сине-голубое небо большим жизнерадостным куполом накрывало Оболенский городок. И не было ничего мрачного в этом месте. Самый обычный университет, самые обычные веселые, в меру прилежные и в меру ленивые студенты, самые обычные строгие или покладистые преподаватели. Только теперь, когда я знаю правду, это место стало для меня настоящим земным адом. Я всеми фибрами души возненавидела Оболенку, которая так безжалостно калечила жизни.
Кафетерий пустовал. Совсем недавно был обед, а те, кому не хватило сил дойти до столовой, не добрались и до кафе. Я заняла место у стойки и заказала салат, кофе и булочку. Снова разболелся живот, только на этот раз неизвестно откуда появилась еще и мигрень. Прикрыв глаза, я откинулась на стуле, когда услышала, что кто-то вошел в дверь и, машинально обернувшись, увидела на пороге Смирнова. Он сразу же меня увидел и кивнул на дальний столик. Самонадеянный Индюк думал, что пойду за ним? Как бы не так. Я снова прикрыла глаза, будто никого нет. У меня не было и мысли, что Дима решит подойти сам, но он это сделал.
– Надо поговорить, Лер, – тихо сказал он.
– Не хочу с тобой говорить, – не открывая глаз, ответила я.
– Это о студентках, что были вчера… хм…
Официантка Марина вынесла с кухни мой салат. Она поставила тарелку передо мной и странно покосилась на Смирнова. Чтобы не вызывать ненужных подозрений, я нарочито громко сообщила, что согласна обсудить с научруком свой диплом и попросила Марину подать кофе и булочку за столик.
– Что ты хотел сказать? Я знаю, что ты был у Арины. Полагаю, к другим девочкам тоже заходил? – сходу начала я, желая как можно скорее закончить этот разговор.
Удивительно, как иногда надо мало, чтобы убить чувства. Порой люди мучаются годами не в силах избавиться от ненужной любви, а мне хватило одной ночи. Глядя на Диму, такого холодного, спокойного и равнодушного, в моем сердце не было больше нежности, как раньше. Сколько всего я ему прощала, но то, как он со мной поступил – не могла.
– Лер, ты слушаешь? – вопросил он, и я поняла, что он давно что-то рассказывает.
– Извини, нет. Сегодня я как-то невнимательна, – язвительно ответила я.
– А зря, нам с тобой расслабляться нельзя. Я говорил, что девчонок накачали наркотиком. Мне знакомы симптомы так называемого «отходняка». У всех троих они были налицо.
– Ну, ты не открыл Америку. Это было ясно еще вчера: по своей воле девчонки на такое бы не пошли. Это все, что ты хотел сказать?
– Хм… Да… – растерянно проговорил Смирнов, опустив взгляд на свои руки. Неужели смущался?
