– Еще чего! Это опасно! – тут же возразил Смирнов.
– Мы не в Оболенке, где кругом убийцы, – усмехнулась я. – Тут другая страна.
– Все равно, – отрезал Индюк, – одна никуда не пойдешь. И в душ я первый, а ты жди.
Когда мы с Димой вышли в город, уже вечерело. Кругом сверкали рождественские гирлянды, из небольших ларьков разносился аромат пряного глинтвейна и копченых колбасок. Голод с новой силой напомнил о себе, и мы отправились на поиски какого-нибудь кафе. Я хотела есть настолько, что была готова зайти в первую попавшуюся забегаловку, а их было немало: почти на каждом доме красовались яркие вывески и стенды с меню традиционных чешских блюд, но Индюк целенаправленно проходил мимо всех ресторанчиков, за что так хотелось его убить.
– Дим, куда ты идешь? Смотри, какое милое кафе, там столики…
– Нет, Лер, пойдем дальше, – строго сказал он. – В кафе в Москве насидишься.
– Хорошо, тогда где ты предлагаешь есть? Или хочешь, чтобы я умерла с голоду?
– В отличие от тебя, я не такой жестокий, и твое здоровье мне небезразлично, – съязвил он. – А идем мы в пивницу.
– В пивницу? – удивилась я, на что он только закатил глаза.
– Ланская, ты невыносима! – простонал Дима и взял меня за руку. – Мы в Чехии, в Праге – городе пива, и я планирую как следует его продегустировать.
– Майор Смирнов, вы же на задании, – усмехнулась я.
– Сама сказала, что твой иезуитский крематорий сегодня не работает, – ответил он.
– Клементинум, Дима! Клементинум!
– Он самый.
Мы прошли еще несколько улиц, пока не заметили одну небольшую пивную в цоколе дома средневековой постройки. Антураж места полностью соответствовал ожиданиям Индюка, и он, не раздумывая, потащил меня туда.
Небольшой полуподвал до отказа был забит людьми. Со всех сторон доносились фразы на английском, немецком, французском, русском и прочих языках. Здесь были молодые шумные компании, люди почтенного возраста, одиночки и парочки. Я боялась, что мы не найдем места и придется снова идти искать пивнушку Индюку по вкусу, но нам повезло и удалось устроиться за небольшим столиком в конце зала. Дима с важным видом взял меню и стал выбирать нам обед. На мои уверения, что я обойдусь салатом и супом, ФСБшник сделал многозначительный взгляд и, повернувшись к молодому официанту, заказал за меня.
– Сумасшедший! Я столько не съем! – ужаснулась я, когда передо мной поставили огромное блюдо с ароматной рулькой, разного вида кнедликами, тушеной квашеной капустой и чем-то еще.
– Ланская, кончай корчить принцессу и ешь! – возмутился Смирнов. – Это же такое лакомство! Печеное вепрево колено!
– Дим, давай на двоих, а?
– Да, что же с тобой делать, Ланская? Попробуй сначала, а потом уже решай – делиться или нет!
Дима посмотрел куда-то мне за спину, и тут перед нами показался официант с точно такой же рулькой для Смирнова. В отличие от меня, майор не стал долго думать и сразу накинулся на обед. Мясо действительно оказалось очень вкусным, но мне хватило и половины порции, а вот Дима съел свое колено, а потом без стеснения доел мое. Удивительно, как только в него столько влезло, ведь после того, как ФСБшник расправился с рулькой, попросил порцию жареного сыра. В пиве Смирнов себе также не отказывал. Четыре огромных бокала темного и бехеровка как аперитив.
– Ну вот, Ланская, это я понимаю… обед! – откидываясь на спинку стула и поглаживая себя по животу, довольно проговорил Смирнов, растягивая каждое слово.
– Это какая-то кулинарная вакханалия, – со вздохом ответила я, чувствуя, что мне потребуется время, чтобы подняться из-за стола.
– Эта еда даст сто очков фору правильной Оболенской пище.
– Тут с тобой не стану спорить.
– Ну хоть в чем-то, Ланская, ты со мной согласна, – усмехнулся Индюк и кивнул официанту, чтобы тот принес счет.
– Может быть, ты прекратишь обращаться ко мне по фамилии? Меня Лера зовут, – разозлилась я, чувствуя себя нашкодившей школьницей от такого обращения. Этим вечером Индюк явно перебарщивал.
– А мне очень даже нравится, – расплылся в улыбке он и, громко царапая стулом пол, придвинулся ко мне, – возбуждает, знаешь ли…
– Ты пьян, – поморщилась я.
– Да, пьян тобой, Ланская.
Смирнов взял мою руку и попытался поцеловать тыльную сторону ладони, но я изловчилась и отвесила нерадивому ухажеру по носу щелбан. Он хотел возмутиться, но в этот момент официант опустил перед Димой папку со счетом, и пока он расплачивался, я вышла на улицу.
Мы бродили по прекрасному городу до позднего вечера, любуясь праздничной иллюминацией. Дима не раз пытался взять меня за руки или обнять, но я не поддавалась его настойчивым ухаживаниям, хотя чувствовала, что моя броня начинает сдавать. Нет, я все еще злилась на то, как Смирнов поступил со мной, помнила о данном себе слове ограничить отношения исключительно рамками расследования, но моя глупая влюбленность, как оказалось, не умерла. Возможно, все дело в романтике вечерней Праги, но мое сердце снова стучало сильнее, когда Дима оказывался рядом.
На одной из улиц Смирнов купил нам по трдельнику
60, национальной чешской сладости, и по большому стакану горячего глинтвейна. Мы оба замерзли, но возвращаться домой совершенно не хотелось.
– Ланская, слушай, я, конечно, не любитель всего этого зодчества, но смотри, какой красивый дворец, – указал Смирнов на другой конец улицы.
– Это муниципальный дом
61, – улыбнулась я, любуясь шикарным зданием эпохи модерна, о котором как раз недавно читала.
– Очень красиво, – заметил Дима.
– Да. Внутри должно быть так же. Я читала, что интерьеры украшают красивейшие фрески и скульптуры. Кстати, тут располагается концертный зал имени Сметаны
62, он считается одним из лучших в Чехии.
