– Он работает?
– Должен. Давай посмотрим, что тут дают, – я потащила Индюка к афише на входе. – Вивальди. Времена года. Обожаю… – заворожено произнесла я.
– Что это? – хмуро спросил Дима.
– Там-та-та-та-та-там… та-та-та-та-там-та-та-та-та, – попыталась напеть я.
– Танцевать у тебя получается лучше, – фыркнул Смирнов, – но, в принципе, я понял.
– Тебе никто не говорил, что ты некультурный хам? – возмутилась я.
– Только вчера мать мне это сказала, – довольно заявил он, словно только что отхватил комплимент.
Мы пошли дальше к рождественским палаткам. По пути увидели мужчину, который готовился играть на бокалах с водой.
– Давай послушаем? – взмолилась я.
– Хорошо, ты слушай, а я куплю нам еще глинтвейна, – сдался Дима, – только не вздумай куда-нибудь уйти.
– Хорошо.
Мужчина оглядел толпу и провел пальцем по одному из бокалов, и тот отозвался протяжным звоном. Он повторил все то же с соседним бокалом и еще одним, и еще… Средневековая площадь наполнилась прекрасной музыкой. Я, как завороженная, наблюдала за игрой необычного музыканта и даже не заметила, как вернулся Индюк. Он протянул мне горячий стакан с пряным вином, и мы пошли дальше.
Дойдя до Клементинума, мы посмотрели расписание экскурсий и даже попытались заглянуть внутрь через ворота, но ничего толком не увидели. От Клементинума мы двинулись к Карлову мосту, но сегодня решили не гулять по нему. Усталость взяла верх, и мы двинулись в сторону дома.
На этот раз Индюк уступил мне душ. Лед на моем сердце постепенно оттаивал, чувства к Индюку возрождались с новой силой, и мне не нравилось это. Нужно было остудить себя, и я повернула вентиль, сменяя горячую воду на холодную. Помогло. Голова протрезвела, и ненужная влюбленность попала под арест сурового разума.
Я вышла из душа, и Индюк ушел в ванную. Пока его не было, я сложила на полу подушку и одеяло для Смирнова, а сама забралась на кровать, укрывшись пледом. Усталость от насыщенного дня была так велика, что я не заметила, как уснула. Где-то остатками сознания я понимала, что теперь лежу на кровати не одна, что поверх легкого пледа опустилось тяжелое одеяло и спина оказалась прижата к горячей мужской груди. Но мне слишком сильно хотелось спать, чтобы ругаться и прогонять Индюка на пол. Пусть спит рядом, а завтра… Завтра его ждет казнь!
41. План
Как часто мы слышим выражение «утро добрым не бывает»… Мое первое утро в Праге действительно не было добрым и началось с попытки изнасилования! Я проснулась, чувствуя на себе тяжесть чьего-то тела и, широко распахнув глаза, увидела Индюка. Этот мужлан взобрался на меня, а одной рукой вовсю шерудил под моей пижамной футболкой. Мигом нахлынули воспоминания нашей чудовищной ночи и я, подобно одичалому зверю, стала сопротивляться, словно на кону была моя жизнь.
– Лера, прекрати, – сдавленно прохрипел он, пытаясь загородиться от моих ударов, но я не останавливалась. – Хватит!
– Никогда! Слышишь?! Никогда не смей ко мне прикасаться! Я… я заявлю на тебя в полицию! Пожалуюсь твоему начальству!
– За что?! Я ничего не сделал! – прокричал он.
– Не сделал?! А как назвать то, что было только что?!
– Лер, мы уснули вместе, ты сама ко мне так прижималась…
– Во сне, Дима! Во сне! – я вскочила с постели и натянула на себя халат. – И вообще, какого хрена ты забыл в моей постели?! Я не ясно выразилась, чтобы ты спал на полу?
– Ланская, прекрати верещать, – потирая виски, словно от моего голоса у него разболелась голова, проговорил Индюк. – Если на то пошло, то я хотел загладить вину, что в тот раз так вышло. Поверь, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Я был бы нежен…
– Да за кого ты меня принимаешь?! Почему общение со мной сводишь только к сексу? Заруби себе на носу, ты и я – только напарники в расследовании. Если я и чувствовала к тебе что-то, то теперь ничего не осталось! – я врала, нагло врала, чувствуя, что дурацкая влюбленность снова маячит на горизонте, но Дима поверил. Он нахмурился и плотно сжал руки в кулаки.
– Ясно, – сухо сказал он. – Я в душ.
Мы не разговаривали до обеда. Молча бродили по городу, словно два незнакомца, которым просто оказалось по пути. Индюк не выдержал первым и напомнил, что нужно выработать план действий и, как бы мне ни хотелось пообижаться, пришлось с ним согласиться.
Мы зашли в небольшую кафешку и заказали сытный обед, а пока нам готовили, приступили к продумыванию плана действий. Индюк достал из кармана пальто небольшой блокнот и карандаш, что-то черкнул, а потом, откинувшись на стуле, стал сверлить меня глазами.
– С чего начнем? – делая вид, что не замечаю его пронзительного взгляда, вопросила я.
– Начнем с того, что ты еще раз расскажешь мне, что представляет собой этот Клеменариум, – ответил он таким тоном, словно вел допрос, а я была подозреваемой.
– Во-первых, не Клеменариум, а Клементинум…
– Кончай умничать. Давай рассказывай про него. Там какая-то обсерватория, капелла, что еще? Надо решить, как будем действовать, – закатив глаза, сказал он.
– Не смей со мной так разговаривать! – разозлилась я.
– Что? Совсем неженка? Мы только работаем, Лера, я не обязан быть с тобой ласковым и нежным!
– А ты таким никогда и не был. Хамский хам! Но мне осточертела твоя грубость! Уважай меня!
– У тебя что, критические дни?
– Ты меня достал!
Стало так обидно, что я была готова послать к черту и Индюка, и наше расследование. Я вскочила со стула и хотела уйти из кафе, но Смирнов перехватил меня, резко потянув на себя. Я оступилась и чуть не упала, но вместо этого оказалась у него на коленях.
– Совсем рехнулся?! – пытаясь встать, прокричала я, привлекая к нам внимание посетителей кафе. Смирнов только сильнее стиснул меня в своих объятьях.
– Извини, я перегнул палку. Я не хотел обидеть тебя, просто разозлился, – виновато проговорил Индюк.
– Не хотел обидеть? Да ты только и делаешь, что обижаешь!
– Прости, Лер, правда…
– Пусти меня, – процедила я и снова попыталась встать. Дима удержал и резко поцеловал меня в затылок. Этого хватило, чтобы предательские мурашки побежали по телу, насмехаясь над моей напускной неприступностью. – Пусти!
– Только не уходи. Нам нужно выработать план, не забывай! – он разжал руки, и я тут же вскочила на ноги.
– Я общаюсь с тобой только потому, что хочу найти убийц отца, – напомнила я не столько ему, сколько себе. Смирнов молча кивнул, и я села на свой стул.
– Хорошо, Лер. Возможно, позже ты поменяешь свое мнение.
– Давай будем говорить о нашем деле. О нас даже говорить нечего, – отрезала я.
