— Это… — облизываю пересохшие губы, — не было случайностью?
Алекс с сожалением качает головой, не в силах произнести ужасную правду.
— Ты знаешь, кто это сделал? — мой голос звенит от напряжения.
— Скоро мы найдём его. Я тебе обещаю, что не оставлю от этого больного ублюдка и мокрого места.
Мужчина тянет меня в сторону машины. Я позволяю ему это. Я близка к истерике, потому что мой мир снова пошатнулся. Я всеми силами убеждаю себя, что не должна испытывать то, чего мне отчаянно хочется.
Я не должна, просто не имею права ненавидеть Алекса. Он тоже жертва. Как и я.
Но почему мне так горько от осознания, что он косвенно виновен во всех моих самых болезненных моментах?
— Отвези меня домой, — прошу я. — Ко мне.
— Нет, — крупные кисти до побеления сжимают руль. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Поверь, я и сам ненавижу себя за то, что тебе пришлось пережить по моей вине. Но я не могу оставить тебя одну. Просто не могу, Аль.
— Я спала с твоим сыном, — безразлично бросаю Алексу. — Испортила ему жизнь, разбила сердце. Он грозился, что покончит с собой. Тебе стоит заняться им, если ты не хочешь потерять из-за меня ещё и его. Это я не смогла уберечь нашего ребёнка. Успела бы отбежать в сторону, но была слишком увлечена своими мыслями и перепиской с тем, кто успешно выдавал себя за тебя.
— Ты ни в чём не виновата, — отрезает он. — Даже не думай в этом направлении. С Сашкой я всё решу.
— Господи, да как ты можешь это решить? Он никогда тебя не простит, если узнает правду…
— Аль, я сам виноват, что он вырос чересчур избалованным и понятия не имеет, как устроена жизнь. Моя вина. Не твоя. В жизни бывает не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Вот и нас есть свои семейные скелеты в шкафу. Он всегда был проблемным ребёнком. Причина, конечно, в его матери…
— Ты только послушай себя! Проблемный ребёнок? Он тебя ненавидит, не знаю, что там у вас произошло, но очевидно же, что из-за меня, из-за твоего развода…
— Аль, прекрати, ради Бога, просто прекрати. Решение о разводе никоим образом не было связано с тобой. Я принял его задолго до нашей встречи, а после — лишь ускорил процесс. Я не хотел тебя обижать, никогда не хотел. А получилось, что сам виновен во всём, что с тобой произошло!
— Если с ним что-то случится, ты же никогда мне этого не простишь… — шепчу я и начинаю плакать.
— Алечка, малышка, мне никогда не придёт в голову винить тебя в чём-то. — он тяжело вздыхает. — Я не знаю и уверен, что не хочу знать, до какой степени вы были близки с Сашкой, но есть кое-что, чего ты не знаешь о нём. Он сам не знает… Я так и не рискнул рассказать ему правду. Ты знаешь, что он бесплоден?
— Да, — нерешительно киваю, не понимая, к чему подводит мужчина.
— Мне пришлось принять это решение и провести ему в раннем детстве процедуру вазэктомии. Я сознательно лишил его возможности воспроизводить потомство.
У меня буквально отвисает челюсть.
— Он говорил, что перенёс свинку или что-то подобное…
— Да, это то, что мы рассказывали ему, — мужчина мельком смотрит на меня. — Я люблю сына. С самого первого дня, как я впервые взял его на руки, до того момента, как понял, что он и есть мой соперник, я никогда не отступался от этой любви. Но так уж вышло, что тебя я люблю иначе и не готов уступить, даже зная, через какой ад мне придётся пройти ради этой любви.
— Я не понимаю, — честно признаюсь ему. — Абсолютно не понимаю, к чему ты ведёшь.
— У моего сына предрасположенность к психическому заболеванию, с генетикой трудно спорить, невозможно, я прекрасно убедился в этом на собственном опыте. Эта болезнь передалась Сашке по материнской линии. Его мать была моей одноклассницей, мы переспали на выпускном. Я провалил вступительные экзамены, и меня призвали для прохождения срочной службы на два года. Когда я вернулся, узнал, что у меня родился сын. Сашке на тот момент был уже год и три месяца. Я честно сказал его матери, что не готов к семейной жизни. Это совершенно не то, чего ждёт молодой дембель по возвращении домой. Но я обещал, что буду помогать материально.
Алекс сворачивает на обочину и открывает окно. Свежий воздух врывается в душный салон, и я с беспокойством смотрю на своего любимого. Как много свалилось на него в одночасье! Я безостановочно молюсь, чтобы болезни обошли его стороной!
— Я не любил её. Никогда даже не смотрел в её сторону. Мы встречали рассвет, выпили, разгорячились. Она предложила искупаться. Почему я пошёл один? Не помню. Как сейчас и не помню, зачем вообще пошёл… — он усмехается. — Она разделась донага и нырнула с разбега. И я отправился за ней. Это было быстро, неумело и нелепо. После мы просто разошлись каждый в свою сторону, словно ничего не произошло. Ничего не предвещало событий, произошедших двумя годами позднее.
Я застываю, следя, как меняется выражение лица Алекса. Словно он постарел разом на десятки лет! Я хочу попросить его замолчать, но не решаюсь. Наступил момент, когда между нами больше не останется тайн, и я должна найти в себе силы выслушать и принять его прошлое, каким бы оно ни было, чтобы у нас был хотя бы прозрачный намёк на совместное будущее.
— Она хотела прикрыть позор нашей свадьбой. Я не собирался жениться. Пришёл в гости, познакомился с сыном. Я сразу полюбил его… Моментально! Но уже тогда я знал, что ребёнок не в силах соединить двух чужих людей. Я просто хотел, чтобы все были счастливы.
Он вздрагивает и поднимает на меня тяжёлый взгляд.
— Посреди ночи в двери отцовского дома раздался стук. Я открыл нежданному визитёру и уже собирался обматерить, думая, что это какой-то забулдыга и пьяница ошибся хатой, но пригляделся внимательнее, различая в темноте очертания хрупкой женской фигурки. Я знал эту девушку. За дверью стояла запыхавшаяся младшая сестра матери моего сына. Она вздрагивала на ветру, стоя в ночной сорочке и галошах. Я не сразу сообразил, что она бьётся в истерике. Она схватила меня за руку и потянула из дому, пытаясь объяснить, что произошло, но среди рыданий я почти ничего не мог разобрать.
Я протягиваю руку и крепко сжимаю его пальцы ободряющим жестом. Взгляд Алекса смягчается на мгновение, пока он снова не переносится мыслями в ту ночь.
