Вместо запланированной уборки я сажусь в кресло у окна и смотрю на водную гладь озера. Секундной вспышкой простреливает странная резь в животе, и я, почувствовав приступ тошноты, кидаюсь в уборную и опускаюсь перед унитазом.
Неловко потянувшись за полотенцем, я цепляю рукой косметичку, и всё содержимое разлетается по полу. Монотонно собираю обратно крем, тушь, бальзам для губ, заживляющую мазь, пластыри, тампоны, жидкую подводку… Стоп!
Как идиотка произвожу в уме сложные подсчёты, после — бегу к телефону и снова падаю в кресло. Мои руки дрожат, пока я в приложении отлистываю назад целых восемь недель до искомой даты. Целых восемь недель!
Я замираю. Даже забываю как дышать. Осторожно поднимаюсь и подхожу к зеркалу. Задираю свою кофточку до груди и не нахожу никаких изменений. Не хочу обнадёживаться напрасно, знаю, как сильно мне будет больно потом, когда жестокая правда принесёт очередное разочарование, но глупые ростки веры проклёвываются в моей душе, и я накрываю ладонями ещё совершенно плоский живот, смеясь и плача одновременно.
Первым порывом я хочу позвонить Алексу, но с усилием притормаживаю себя. Что, если я ошибаюсь? Я не могу, не имею права давать ему эту надежду, пока не узнаю наверняка!
Поэтому я наскоро собираюсь и говорю водителю адрес клиники, где, я точно знаю, наблюдается моя сестра.
Я убеждаю себя, что не должна надеяться. Шансы слишком малы! Это может быть воспаление… Заболевание… Гормональный сбой… Нервный стресс… Я не должна надеяться, но всю дорогу я держу свои руки там, где по моему мнению находится мой малыш.
Моё сердце порхает в груди. Словно маленькая пташка трепетно взмахивает своими крыльями, колотится о рёбра, ухает куда-то вниз, замирает в невероятном восторге и снова взмывает к самому горлу.
Дорога до клиники не занимает много времени. Вот уже совсем скоро я вхожу в кабинет, пытаясь унять дрожь в ногах и в голосе.
— Ну-с, — довольно протягивает врач. — На что жалуетес-с?
Она забавно растягивает слова, и я невольно улыбаюсь.
— У меня задержка.
— Дата последней менструации?
— Восемь недель назад, примерно пятого февраля.
— Примерно?
— Понимаете, я сейчас вспомнила, что крайний раз у меня были очень скудные выделения, — я разочарованно прикусываю губу. — Вероятно, это не беременность?
— Да чего гадать? Садитесь в кресло.
Пока я раздеваюсь за ширмой, она задаёт мне вопросы, на которые я моментально выдаю ответы. Семейное положение? Не замужем. Количество партнёров за последние полгода? Два. Заболевания, передающиеся половым путём? Насколько мне известно, нет. Имеется ли сейчас постоянный партнёр? Да. Один? Да. Метод контрацепции? Не использовались.
Осмотр не длится долго. Врач, чувствуя моё напряжение, очень аккуратна и бережна.
— Всё хорошо, не переживайте, — говорит она. — Сейчас ещё УЗИ сделаем.
Женщина раскатывает тонкий латекс на вагинальный датчик и медленно вводит его в меня.
— Прекрасно, — говорит она спустя бесконечное мгновение ожидания. — Смотрите, вот она наша кроха.
Врач поворачивает ко мне экран и показывает очертания маленького человечка. Моего, настоящего, прекрасного. Слёзы счастья торопливо сбегают по лицу, и я смеюсь, наблюдая за этой удивительной жизнью внутри меня.
— Размер плода от темечка до копчика 62,7 миллиметра, вес — 9,4 граммов, в пределах нормы. Беременность соответствует сроку в десять недель. Самый критичный первый триместр уже почти миновал, я уверена, что поводов для беспокойства нет, даже учитывая, что в анамнезе у вас имеется… неприятный опыт.
Она распечатывает мне снимки, записывает на скрининг, но это всё проходит где-то за пределами моего сознания.
Я счастлива. Я невероятно счастлива! Я просто укутана в кокон из своего счастья!
Моё счастье кажется мне каким-то нереальным. Волшебным и всеобъемлющим. Все, абсолютно все невзгоды отступают, и всё моё существование концентрируется на крохотной жизни внутри меня.
Я не хочу сообщать эту удивительную новость Алексу по телефону. Я непременно хочу видеть его лицо.
Я представляю, как вручу ему этот чёрно-белый снимок, где отчётливо видно ручки и ножки, миниатюрное кукольное личико, представляю, как мужчина внимательно всмотрится в этот прямоугольник, поднимет на меня взгляд, полный любви и счастья, полный спокойствия и умиротворения…
Наш кортеж, состоящий из двух машин, в одной из которых еду я с водителем, а в другой, следом, едет охрана, пересекает кольцевую, устремляясь обратно в домик.
Я размышляю о том, что, кажется, наконец готова вписать имя на домовую табличку: «Домик сбывающихся грёз»! Пожалуй, этим я и займусь сразу по прибытии!
То-то Алекс удивится, когда вернётся домой!
Мы въезжаем на проселочную лесную дорогу, ведущую к нам. Мой телефон вибрирует в кармане, и я извлекаю его и смотрю на экран.
Сашка.
Мы не разговаривали с той самой злосчастной встречи. Но я больше не хочу бегать от разговора.
— Привет, Саш, — снимаю трубку.
— Привет… — он шумно выдыхает, — мы можем встретиться и поговорить?
— Извини, Саш. Я не думаю, что это хорошая идея.
— Я погорячился, Сашка… Ну прости. Прости, пожалуйста, что наговорил тебе все эти гадости. Я не на тебя злился. На отца.
— Он любит тебя, Саш. И заботится о тебе. — не выдержав, говорю ему. — Ты абсолютно зря злишься на него. В жизни всякое бывает.
— Чёрт, — внезапно слышу от водителя. — Машина сопровождения отстала. Кажется, колесо пробили. Дождёмся их или едем, Алевтина Леонидовна?
Кивком показываю, чтобы не останавливался, и возвращаюсь к разговору.
— Скажи, есть ли хоть один шанс, что ты вернёшься ко мне? — спрашивает Сашка.
— Ты же знаешь, что нет, — осторожно говорю ему. — Саш, дело вовсе не в том, что ты наговорил мне кучу гадостей, хотя ты имел на это полное право. Я понимаю твою обиду…
— Ты приняла моё кольцо, а сама при первой же возможности прыгнула в койку к своему бывшему!
