Выбор же дешёвых материалов для ямы также был вполне понятен. Пусть сам Колизеум и был очень красив, но какой смысл заниматься наведением изысков там, где, возможно, после первого же боя всё будет разрушено яростью разбушевавшейся живицы? Это на подпольных Аренах, там, где сражаются простецы на потеху толпе и травят десятки обычных людей чудовищами и нежитью, как говорят, обычно есть античные мраморные колонны, а неудачники-гладиаторы умирают на изысканном мозаичном полу, ибо с него легко смывается кровь.
Всё на потеху и усладу для глаз богатеньким извращенцам, готовым платить деньги в первую очередь не за то, чтобы увидеть воинское искусство, а за то, чтобы поглазеть на человеческие мучения. Ибо тем, кому интересно первое, нет никакого смысла связываться с подпольными игрищами. Для них как раз и существуют Колизеумы, построенные по всей Москве.
Именно здесь ежедневно сталкиваются равные противники, испытывая своё мастерство, а убийство – вовсе не самоцель. Смерть может произойти разве что по неосторожности, ведь на страже бдит целая бригада чаровников… так и с платформ, бывает, люди падают! А потом все удивляются: «Как же этот бедняга сумел, поскользнувшись на зимнем льду, перевалиться через ограду высотой по грудь взрослому мужчине?»
Наконец, мой взгляд остановился на медленно поднявшемся по своей лестнице Шарове. Реальность ничем не отличалась от собранных Ланскими досье как по самому Юрию, так и по его отцу. Ведь большим кланом как минимум в нашем Полисе они так и не смогли стать.
Одет он был в тяжёлые на вид стальные латы. Но не рыцарские, какие я видел в воспоминаниях книги-Марии о моём далёком родственнике родом с Туманного Альбиона, а современные, гвардейские, использующиеся в дружинах некоторых чародейских кланов. Пусть они и отличались, но были очень похожи на те, в которые был закован приросший к ним МакПрохор.
На широком, также составленном из металлических сегментов поясе Шаров носил два несуразно длинных кривых клинка, которые волочились за ним по бетону, высекая тяжёлыми набалдашниками на концах ножен целые снопы искр. Естественно, это было сделано целенаправленно, этакая психологическая атака, расчет на впечатление, производимое суровостью стального воина, а сам эффект, уверен, работал бы на любой поверхности, потому как был наложен кудесником при помощи какой-то печати.
Да и к тому же неподготовленный человек, увидев подобную картину, скорее всего обрадуется, считая, что получил фору, ведь с ходу одной рукой сабли подобного размера из поясных ножен не вынешь. Очередное целенаправленное введение противника в заблуждение, скорее всего, стоившее жизни не одному и даже не двум людям, посмевшим выступить против Шаровых.
На спине же своей, словно не замечая колоссального веса, Юрий нёс огромный стальной параллелепипед. Больше метра длинной и шириной сантиметров в пятьдесят. С моей точки этого не было видно, но, судя по докладам Ланских, он должен был быть не плоским, как щит, а также вполне себе приличной толщины не менее тридцати, а то и сорока сантиметров.
Закреплён чуть наискось. При помощи массивного сегментарного ремня, перекинутого через грудь, словно перевязь. А самое поганое было в том, что, как и клинки, глухой шлем также являлся оружием! Хоть и выглядел этакий «рюкзак» донельзя нелепо.
Что там опять вещал зрителям говорливый Жрец, отсюда было не разобрать. Барьер исправно блокировал внешние звуки, дабы крики толпы не отвлекали поединщиков. И наоборот, то, что происходило на Арене, было прекрасно слышно на трибунах. Впрочем, так как сам я Колизеумы никогда не посещал, приходилось полагаться на рассказы Ольги и Марфы с Демьяном, обстоятельно описавших мне по дороге сюда, что и как.
В любом случае в то время как священнослужитель, судя по всему, затеял очередную проповедь, мы с Шаровым молча готовились к схватке. И вовсе не потому, что не хотели поговорить, просто это было бы бесполезно, и мы не услышали бы друг друга. Его было не видно, но до начала боя, во избежание каких-либо эксцессов, дуэлянтов разделял ещё один экранный барьер, и именно его падение, которое было трудно пропустить, сигнализировало начало сражения.
Вот он замигал. Вначале медленно, требуя от нас приготовиться, затем всё быстрее, и, наконец, с громким звоном разбитого стела лопнул! Одновременно с этим произошло сразу два события. Облачённый в доспехи, с немалым грузом на плечах Юрий, словно пушинка, взмыл в воздух, чтобы через мгновение пушечным снарядом обрушиться на то место, где я только что стоял. С визгом и снопами искр рассекая воздух и бетон уже лишёнными каких бы то ни было ножен длинными саблями и оставляя на полу арены длинные, глубокие борозды.
Впрочем, я тоже не стоял на месте, обманутый громоздким и отчасти неуклюжим видом своего противника, а также медлительностью, с которой он вышел на плиты ямы. Бажовский рывок в сторону, в котором невидимая верёвка, развернув меня, ещё и поменяла направление полёта, уже унёс прочь. И практически сразу же щёлкнула спускаемая тетива напитанного под завязку живицей стреломёта, посылая светящийся болт прямо в незащищённый бок латника.
Следом за ней, словно крылатый дротик, полетело и само оружие, к навершию которого был приделан специальный штык. Это был не тот древний арбалет, который я вынес из катакомб, а, по сути, расходная, относительно дешёвая машинка с «сюрпризом», привезённая с собой новыми бажовыми.
Блеснуло серебром и бешено крутясь, мой всё ещё сияющий белым цветом снаряд по высокой дуге улетел в сторону. А в следующую долю секунды, которую я потратил на то, чтобы ещё больше разорвать дистанцию, лезвия клинков взмахом крест-накрест перерубили самострел, и тут же сработал «сюрприз», громыхнув мощным артефактным взрывом прямо перед забралом моего противника.
Подобный приём, показанный мне Демьяном, применяли в основном против крупных монстров. Так что это была не просто детонация, а нагнетаемый сработавшей печатью огромный огненный шар, вспухший и клубящийся сейчас на месте Шарова. К сожалению, то было не зелёное пламя, а какое-то оранжевое, ибо перенести нужное количество не очищенной живицы, а самого эго в накопитель печати так, чтобы она не рванула у тебя же в руках, было просто-напросто невозможно.
И всё же это был только пробный шаг. Можно сказать, прощупывание противника боем, а потому я не торопился дальше атаковать, и в этот раз дожидался результатов. Уже зная, что моего визави так просто не взять, и вряд ли, нападая на него сейчас, я добьюсь какого-нибудь успеха. Зато в определённой степени обмануть Шарова, заодно заставив его раскрыться, могу.
А они, результаты, не замедлили появиться. Огненная буря на месте подрыва печати ещё полыхала, когда из него послышался дикий смех. Когда же пламя наконец-то развеялось, в центре его обнаружился спокойно стоящий и ржущий Шаров, картинно положивший ладонь на забрало шлема на чуть приподнятой к небу голове. Засранец нисколько не подкоптился, что, собственно, было уже не очень хорошо.
Однако меня интересовали не его показное позёрство и даже не полученные от первой атаки повреждения, а огромное количество бешено вращающихся вокруг него металлических лент. Посверкивающие на зимнем солнце, они, судя по донесениям, обладали молекулярной заточкой, из-за чего не казались прозрачными. Превратить не подозревающего о подобной угрозе человека в мелко порубленный фарш с их помощью заняло бы всего-то десяток секунд.
