А ещё меня почему-то поразила фиолетовая черепица, которой здесь были покрыты абсолютно все крыши. В Москве этот оттенок вообще можно было встретить разве что у цветущих люпинов или сирени, которые любили высаживать на верхних уровнях. Но вот крыши отдельно стоящих особняков и домов везде были красными, коричневыми или зелёными.
– Это? – Лена, вещавшая мне что-то об очередном доме, в котором жила «уважаемая семья», запнулась и, посмотрев туда, куда я указывал, ответила: – А… Это школа.
– А вот это интересно… – улыбнулся я.
– В смысле? – явно не поняла меня спутница.
– Да в прямом… – ответил я. – Мне просто интересно, как у вас здесь образование устроено.
– Вроде как везде, – ответила Лена. – Дети учатся с пяти до тринадцати, а потом желающие из постоянного состава чародеев берут себе по одному ученику ещё на два года. Затем в зависимости от рекомендаций их направляют в определённый корпус…
– Это уже точно не так, как у всех, – хмыкнул я. – И вообще, ты говорила, что тебя прямо после школы в Серые невесты записали?
– Надежда Александровна… – очень агрессивно начала Лена, но затем поджала губы и, помолчав, уже спокойнее продолжила: – Я отказала её сыну в близости… а потом….
– Лен, – я повернулся к ней и пристально посмотрел на свою «тень». – Ты юлишь и путаешься с тем, что рассказала мне утром. Давай уже рассказывай правду…
– Да ты… – возмутилась она, слегка покраснев, но затем взяла себя в руки и, отвернувшись, спокойно произнесла: – Это личное… Я действительно не хочу об этом говорить!
– Ладно, – легко согласился я, мысленно делая заметку в перспективе всё же выяснить, что там за кремлёвские тайны такие, что списочек обидчиков она якобы уже приготовила, а вот от конкретики категорично отказывается. – А это что за демонстрация? Стихийная стачка профсоюза учеников средних классов за всё хорошее в школьной столовой и против всего плохого, в частности домашних заданий?
Действительно, на небольшой тренировочной площадке, примыкающей к боковому фасаду учебного заведения, собралась небольшая толпа школьников мал мала меньше, которые внимали какому-то шкету-очкарику лет двенадцати, забравшемуся на один из тренировочных столбов-мишеней. За всей этой картиной с небольшого расстояния, тихо переговариваясь, наблюдали несколько взрослых мужчин и женщин, которые хоть и выглядели слегка раздражёнными происходящим, тем не менее не спешили вмешиваться.
– П-ф-ф… – фыркнула Лена, как и я, с интересом рассматривая необычный митинг. – Не знаю… Самой интересно. Когда я училась, мы ничего подобного… Подожди!
– Что? – я повернулся к ней.
– Этот парень! Я его знаю! – хлопнула она кулачком об ладошку. – Это Атаман киевской ипокатастимы!
– Э… Ребёнок? – я вновь перевёл взгляд на вдохновлённо что-то вещающего оратора. – Он же даже ещё не… хотя… какая разница. Пойдём, что ль, послушаем.
Пропустив проезжавшую мимо подводу с запряжённой в неё плюгавой лошадкой и перебежав через дорогу, мы перепрыгнули через невысокие кустики и не спеша зашагали к тренировочному полю. Почти сразу же нашу парочку заметил кто-то из взрослых, а затем одна из женщин помахала рукой, на что Ленка, широко улыбнувшись, тут же ответила и, схватив меня за локоть, потащила прямиком к ним.
– Это моя классная руководительница, – радостно сообщила мне девушка. – Татьяна Владимировна, очень хорошая и добрая женщина! Сейчас я вас познакомлю! Татьяна Владимировна!
– Здравствуй, Леночка! – типичная Бажова, возраста примерно тётки Марфы, подалась вперёд и ласково обнялась с моей спутницей, оставившей меня чуть позади. – Как у тебя дела, дорогая, и кто этот интересный молодой человек с тобой? Я что-то не помню такого беленького среди наших учеников. Он твой молодой человек?
– Татьяна Владимировна… – ответила ей слегка смутившаяся девушка, а затем перечислила ещё несколько имён подтянувшихся к нам мужчин и женщин, после чего схватив меня за руку, подтащила к себе. – Знакомьтесь. Это Антон Бажов. Князь московской ипокатастимы. Они только вчера в посад с Марфой Александровной приехали. А ещё он последний выживший из главной ветви большого клана, а я теперь его тень! Так что с той ситуацией с «корпусом» я справилась!
Отметив для себя, что произнесла всё это Лена хоть и на одном дыхании, но с явной гордостью в голосе, я же в это время внимательно рассматривал стоявших передо мной зеленоглазых людей, которые, как я успел догадаться, работали здесь учителями. В основном немолодые, явно опытные, но не очень сильные чародеи, они тоже с интересом разглядывали меня и при этом довольно радостно прореагировали на то, что их бывшая ученица назвала себя моей «теню». А вот при упоминании о корпусе, не стесняясь, поморщились. Правда, я так и не смог понять, к чему они хуже относились: к самой структуре серых невест или к девушкам, состоящим в ней.
Как бы то ни было, расшаркивания и расклинивания, вызванные упоминанием моего статуса, пришлось быстренько прервать, напомнив окружающим, что в данный момент я для них не князь и не глава клана, а по сути просто ещё один родственник, приехавший из далёкого Полиса. А потому в подобных церемониях просто-напросто нет нужды. После чего предложил обращаться ко мне просто как к Антону, потому как они и старше, и опытнее меня. Чем, похоже, заработал пару очков в их глазах.
Тем временем мелкий атаманышь на своей импровизированной трибуне всё продолжал и продолжал вещать, причём я никак не мог врубиться, о чём конкретно говорит этот шкет. С одной стороны, он явно обладал ораторским даром, но с другой – судя по пустым лицам школьников, было понятно, что они так же не очень въезжают, о чём он, собственно, сейчас ведёт речь.
– …И в то время, как сегодня космические корабли могли бы свободно бороздить бескрайние просторы галактики, мы, человечество, застряли здесь, на этом убивающем нас осколке камня, летящего в бесконечной пустоте! – мальчик замолчал, важно поправив очки и выдержав драматическую паузу, обвёл своих малолетних слушателей укоряющим взглядом. – Ещё наши отцы и деды могли бы колонизировать бесчисленные миры, лежащие у других звёзд, а ваши дети несли бы огонь цивилизации всё дальше в этой бескрайней вселенной, но нет! Мы остановили свой прогресс! Мы стоим на месте и хуже того, убиваем друг друга! Уничтожаем сами себя, следуя путём чародейства. Нет! Я не говорю, что мы не должны использовать живицу, или что это плохая энергия. Я говорю, что мы, люди, используем её эгоистично и безнравственно, не думая о всеобщем благе!
Надо сказать, что в основном в тайном посаде говорили на сыктывкарском языке. И пусть он мало чем отличался от того, что зародился в моём родном Полисе, однако некоторые особенности имелись. Киевлянин же большую часть своей речи шпарил на чистейшем московском. Разве что с сильным акцентом. Но вот некоторые из используемых им слов я понимал с огромным трудом, да и то в основном из-за того, что они казались какими-то исковерканными вариациями греко-римских аналогов.
– Мы, чародеи, намеренно тормозим технический прогресс нашей цивилизации! Мы поступаем эгоистично и необдуманно! – продолжил он, глотнув из небольшой фляжки, которая была привязана на его поясе. – Двигаемся прямиком в тупик, из которого не будет выхода! Ту же проблему монстров давным-давно могли бы решить ударные танковые клинья! Но их у нас нет, потому как мы, чародеи, приложили все усилия, дабы практически заморозить процесс развития огнестрельного оружия…
