В комнате после этих слов повисла звенящая тишина. Алёна просто смотрела на меня, а я – на неё. Затем девушка отвела взгляд, и я уже думал, что откажется, но тут она тихо произнесла.
– Я согласна, – а затем, тяжело вздохнув, добавила: – Согласна, но только если своим решением не нанесу ущерба вашей чести.
– Не нанесёшь, – улыбнулся я, а затем, встав в чём масть родила, прошёлся до своего сейфа, краем глаза заметив, что будильник показывает шесть часов утра с копейками.
Открыв дверцу, я вскрыл внутренне отделение и уже оттуда достал хрустальное яблоко. Не то, зелёное пламя в котором казалось мне самым сильным и яростным, а то, что было наиболее красивым. Похожим на крутящийся цветок, внутри которого вспыхивали, вертелись и гасли золотые искорки.
Оглядевшись в поисках какой-нибудь тряпки, я ухватился за штору и тщательно вытер хрустальный плод. Даже подышал на него, а затем вернулся к девушке, внимательно наблюдавшей с кровати за моими манипуляциями.
– Вот, – я протянул яблочко. – Это самое дорогое, что у меня есть и что я могу тебе подарить.
Алёна ахнула, увидев, что я держу в руках.
– Какая красота… Не стоило из-за…
– Стоило, – улыбнулся я. – Отказы не принимаются!
– Хорошо… – медленно кивнула девушка. – Спасибо, господин! Я буду хранить его всю свою…
– Нет, – прервал я, а затем, глубоко вздохнув, сказал: – Съешь его прямо сейчас!
Я рисковал. Очень рисковал и даже не собой, а доверившимся мне человеком, ведь я не знал, как на самом деле используются эти плоды, вырванные из тела материализовавшейся в хрустальное древо душой. Однако по какой-то причине был уверен, что его нужно именно съесть.
Может быть, дело в том, как появлялось подобное яблоко, а может, в том, что прозрачный плод на ощупь ощущался, как самый что ни на есть настоящий, но протягивая его девушке, я пусть и боялся за неё, но верил, что поступаю правильно.
– Но как… – в глазах Алёны отражались непонимание и испуг, и прежде, чем она подумала что-нибудь совсем плохое, я взял руку девушки и положил в неё плод. – Ой… На ощупь как обычное яблочко.
– Попробуй надкусить, – ободряюще сказал я.
Хруст словно самого настоящего фрукта, надкушенного аккуратными белыми зубками, прозвучал для меня победной песней. Причём пережёвывала кусочек девушка очень даже легко.
– Очень странный вкус, – сообщила она, вновь доверчиво глядя на меня. – Лёгкий и приятный. А если описывать, хочется сказать, что я сейчас попробовала весну.
– Весну… – удивился я. – Это как?
– Не знаю, – пожала она плечиками и откусила ещё раз. – Но по-другому как-то не получается. Сладкий запах цветов, разноцветие трав на изумрудном лугу за околицей посада, тёплый ветерок после долгой зимы и журчание весёлого ручейка, что течёт из Злобного леса.
– Интересные ассоциации, – улыбнулся я. – Доедай его полностью.
И она доела, а через мгновение закрыла веки и, если бы я не подхватил, просто упала бы на перину. От тела девушки, словно волны, начали расходиться потоки родственной мне живицы, пульсирующей и будто радующейся. А через минуту дверь за моей спиной слетела с петель, и в комнату ворвалась всклокоченная Ольга Васильевна. Почти в то же мгновение Алёна открыла глаза, сверкнувшие поистине колдовскими зелёными омутами, точно такими же, как я видел каждый день в зеркале.
– Что за… – потрясённо произнесла моя опекунша, глядя на приподнявшуюся и взглянувшую на неё Алёну.
– Доброе утро, госпожа, – мягко и устало сказала девушка, явно ещё не пришедшая в себя. – Я сегодня немножко опоздала, простите… Как-то чувствую себя не очень…
– Алёна… – воскликнула Ольга Васильевна. – Антон, что здесь…
– Мгновение, – извинился я, рывком сдёргивая ближайшую штору. – Я прикроюсь…
– Да что здесь происходит?! – слегка покраснев, выкрикнула женщина.
* * *
По шее я-таки получил… официально за разврат, но на самом деле за оборванную занавеску, но про то, что в действительности произошло с Алёной, молчал, как подмосковный партизан на допросе у казанцев, ссылаясь на «клановую тайну». Вот только не думаю, что слегка прибабахнутая потоком собственной живицы новорожденная или, точнее, новосозданная Бажова, которую Ольга Васильевна со срочно вызванной Ларисой Вениаминовной утащили в госпиталь, сумеет удержать язык за зубами.
Ох, как же многообещающе опекунша поглядывала на меня, когда я перекладывал вновь заснувшую Алёнку на принесённую медсестрой каталку… сразу стало понятно, что вечером меня ждёт очередной «серьёзный разговор». Впрочем, я уже и сам понял, что, поддавшись своим желаниям, мало того что поторопился, так ещё и чуть было не натворил дел. Ведь если о том, что яблоко надо съесть, ещё можно было догадаться, то о возможных последствиях я как-то совершенно не подумал…
В любом случае сделанного не воротишь, и если существуют какие-нибудь чары, при помощи которых можно отмотать время назад, то я о них даже не слышал, да и вряд ли вообще способен был на подобное страшное колдунство. Именно с грустными мыслями о том, что я если и не клинический идиот, то что-то вроде того, переодевшись в повседневную форму, я направился в академическую столовую, потому как кормить меня сегодня было просто-напросто некому.
Лекции в этот день оказались на удивление скучными. Право, политическая история и углублённая анатомия человека пусть и велись профессорами, которые великолепно знали свой предмет, но вот сосредоточиться на занятиях я просто-напросто не мог, в мыслях всё время возвращаясь к Алёне и к тому, что я натворил. Хорошо ещё, что в последнее время удалось наловчиться вести конспекты машинально, и в то время как сам я витал где-то в облаках, рука методично, правда, не слово в слово, а с сокращениями переносила речь лектора на бумагу.
Отобедали мы вместе с Нинкой и примкнувшей к нам Уткиной, как обычно, в «Берёзке», откуда мы с одногруппницей направились прямиком в Ясеневые Палаты, где, собственно, и провели остаток большой перемены. Не только потому, что в Палатах можно было хорошо отдохнуть, но и по той причине, что перед предстоящим занятием с Мистерионом мне следовало бы подбить кое-какие документы, касающиеся последней миссии. Нет, всё самое важное я давно уже сдал, благо что, как оклемался, от нечего делать сразу же занялся составлением нужных бумаг, а затем загрузил этим всех остальных «здоровых» членов нашей команды. Но вот перед разбором полётов, а скорее всего, он сегодня и состоится, требовалось кое-что уточнить, а для этого мне нужна была помощь ответственных консультантов.
Именно там нас с Ефимовой и нашла приехавшая из своей Академии Сердцезарова, словно королева вплывшая в древнее здание и, вежливо поздоровавшись с факультетским старостой-дежурным, более не обращая ни на кого внимания, прошествовавшая в наш уголок.
– Бажов, Ефимова, – находясь на людях, Машка вновь натянула маску недалёкой стервозной красавицы, а потому приветствие прозвучало так, будто она делала одолжение.
