Глава 20
Спустя неделю в главный холл Курского вокзала, иногда ещё в народе именуемого Холмгарёрским или на московский манер Новгородским, вошёл респектабельный мужчина в лет сорока-сорока пяти. Весь внешний вид его буквально кричал об успехе и огромном богатстве. Одетый в дорогую шубу с пышным воротником и подвёрнутую норочью ушанку, с шеей, замотанной белоснежным шарфом, он быстро и уверенно шагал, привлекая всеобщее внимание, и выглядел пышным павлином на фоне едва поспевающей за ним невзрачной миниатюрной девушки. Охарактеризовать которую можно было разве что как «серая мышка».
И тем не менее она держала господина под руку и к тому же старательно пыталась повторить его высокомерно незаинтересованное выражение на приятной, но не очень красивой или запоминающейся мордашке. Ну а по поведению мужчины и по тому, что одета девушка была в простенькое без украшений или мехов войлочное пальтишко и невысокую серую овечью папаху, практически любой наблюдавший за этой парочкой мог бы с уверенностью сделать вывод, что она является либо воспитанницей господина, либо падчерицей, а то и вовсе приживалкой.
В общем, личностью неинтересной и не стоящей никакого внимания. Да и вообще, с любовницами, жёнами и дочерями так воспитанные люди просто-напросто не поступают! Спутник тащил её за собой настолько пренебрежительно, совершенно не думая о том, как она выглядит на публике, что сразу было видно: особой любви между ними нет, и господин вынужден терпеть девчонку по одной только им ведомой причине.
Остановившись посреди зала и демонстративно вытерев запотевший с холодной улицы монокль в золотой оправе на соответствующей цепочке, мужчина вынул пухлый портмоне и, раскрыв его, быстро пересчитал содержимое. Его спутница что-то тихо спросила, и он, дёрнув её за рукав, начал громко выговаривать, явно разозлившись из-за заданного вопроса. А потому, видимо, отвлекшись, в раздражении убрал бумажник не обратно за пазуху шубы, а положил его прямиком в боковой карман, зло запихнув туда же тёплые перчатки.
Естественно, всё это просто не могло не привлечь привокзальных воришек, в избытке отирающихся как в толпе возле касс и табло, так и в самом зале, доступ в который был разрешён всем желающим. Господин тем временем барином оглядел общий холл вокзала, поморщившись, когда его взгляд упал на одного из Перевозчиков, застывших у прохода во внутренние помещения.
Затем он резко повернулся и, схватив девушку за руку, довольно грубо потащил её к свободному сдвоенному ряду слепленых в своеобразную скамью стульев, установленных в дальней стороне зала. Если не считать сидевшей лицом к буфету пожилой дамы лет семидесяти, с идеально прямой спиной, кислым выражением лица и седыми волосами, затянутыми в тугой узел на самом затылке, то скамьи эти пользовались популярностью в основном у бездомных и зашедших на вокзал погреться уличных торгашей-коробейников.
Естественно, богатый господин выбрал ту лавку, что почище, оккупированную престарелой женщиной и развалившимся на дальнем конце вонючим мужиком, одетым в несколько ватников. Пинком разбудив и повелительным рыком прогнав бездомного, мужчина чуть ли не силой усадил свою спутницу спиной к спине со старушкой, даже не обратив на последнюю внимания, и громко рявкнул: «Сиди и не вздумай вставать! Уйдёшь куда с этого места – пеняй на себя!» После чего, слегка расстегнув шубу, направился прямиком к вокзальным табло, на которых ещё один Перевозчик в данный момент менял таблички с названиями локомотивов, а также пунктами назначения, заявленными адмиралами.
– Сегодня прекрасный снегопад, не правда ли? – сдержанно произнесла дама, даже не оборачиваясь.
– Согласна, – мечтательно вздохнула девушка, закатив глаза и откинувшись на спинку своего стула, добавила: – И небо такое зелёное-зелёное!
– Здравствуйте Игнат, – едва-едва слышно произнесла пожилая женщина практически одними губами, однако для замаскированного чародея и верного помощника Ольги Ланской этого было достаточно, в то время как со стороны казалось, что женщины, перекинувшись парой слов, далее сидели молча.
– И вам того же, господин Благояр, – также почти беззвучно ответил он. – Признаюсь, если бы не оставленные подсказки не узнал бы вас сегодня.
– Я не Благояр. Он занят в другом месте. Зовите меня Мирослав, если вам будет угодно, – ответил его собеседник. – Надеюсь, сегодня у нас будет больше времени, нежели продлилась ваша прошлая встреча. Я насчитал как минимум четырёх наблюдателей. Не то чтобы они особо умелы, но…
– Как скажете, Мирослав. Будем знакомы, – улыбнулся Игнат, глядя, как к его спутнику, увлечённо рассматривавшему табло, медленно подбираются любители чужого добра. – И не волнуйтесь. Спектакль скоро начнётся, а активно нами пока что не заинтересовались.
– Замечательно. По поводу первого вопроса, переданного в прошлую встречу в записке, – продолжила старушка, выискивая что-то в своём старомодном клатче. – Я получил разрешение на ответ. Но не ради вашего интереса, а первую очередь по той причине, что нас действительно беспокоит судьба Осколков, нет, это так не работает! Мы до сих пор не уверены, как именно старший Осколок узнал об «Игнисе», однако точно можно сказать, что простая девочка из той ипокатастимы, тем более указанного возраста, просто не могла знать почти ничего из описанного в письме. Рассмотрев эту историю, наши аналитики вообще выразили сомнения в её существовании. Во всяком случае, в период после указанных событий.
– Значит, если всё же и была, то всё равно не могла и научить, – пробормотал Игнат.
А в это время у табло с расписанием рейсов разгорался жуткий скандал. В самом центре которого свирепствовал его спутник, поймавший за руку модно одетую девушку, в начале нежно прижавшуюся к нему, а затем запустившую руку в карман. Почти тут же образовалась толпа зевак. Кто-то громко возмущался, а на помощь голосящей воровке уже спешили, выдвигая претензии и угрожая, пара крепких молодых людей из воровской страховки-подтанцовки.
– Именно.
– Что заставляет вас сомневаться в существовании второй девочки? – поинтересовался Ланский.
– Многое, – коротко ответил Мирослав, а потом, помолчав с секунду, добавил: – Начиная с абсурдного утверждения о существовании «общей» детской комнаты для девочек, заканчивая способностью тринадцатилетнего ребёнка, независимо от пола, с неоформившимся «эго» даже случайно убить голыми руками взрослого вооружённого чародея, да ещё и не один на один во время внезапного на себя нападения.
– Мы тоже обратили внимание на последний факт, – кивнул замаскированный чародей. – И какие выводы?
– Осколок кто-то целенаправленно вывел и либо передал противнику, либо был убит при последующей стычке, – произнесла старушка. – Девочка Катя, защитница и учительница, которая «умерла», когда Осколок выросла, по нашему мнению, всего лишь образ, созданный детской психикой в попытке защитить себя в обществе агрессивных чужих людей.
– Откуда тогда этот Осколок имеет столько информации о…
– Оттуда же, откуда он получил свою искажённую информацию об «Игнисе», – перебил Игната собеседник. – О котором тринадцатилетняя «Катя», даже не относящаяся к главной ветви любой ипокатастимы, знать просто не могла. Много ли подрастающих «Л…» знают о «Лиственной Пелерине»?..
