- Если бы. Мне самому пришлось иметь с ней дело. Не раз.
Он написал адрес на обрывке и передал мне. Я скомкал бумажку в кулаке. - Вывернуть меня наизнанку!
- Мне жаль. Правда.
- Не так, как мне. - Я со вздохом опустил кулак. За окном толстая самка покачивалась на краю уступа. Я глубоко вдохнул, и выдохнул, повернулся к Туранну и начал: - С ним рядом яда капля в чаре с цаплей ...
Он поднял руку. - Я перейду сам, если вы не против. Обычно выхожу лишь в полночь. - Почти извиняющимся жестом указал на окно. - Уже год не пил бренди, не видел вечерних огней.
- А что с епископом?
- Он будет помнить ничем не примечательный ритуал Искупления. - Шпион достал глиняный кувшин и пару кубков. - Не против? Это тиннаранское.
- В другой раз.
Когда я повернулся к выходу, Туранн сказал: - Наверное, это, эгмм, особенное чувство...
Я остановился. - А?
Туранн обвел кувшином круг. - Это. Всё это. Быть здесь.
- Особенное - одно из возможных слов.
- То есть, вы это сделали. Без вас здесь бы ничего не было.
- Не только я. Многие.
- Многие, да. - Туранн плеснул себе бренди до краев. - Кто-то еще жив?
Я смотрел, не мигая. - Пуртин Хлейлок.
- Точно, точно. Город назван Пуртиновым Бродом, но лишь река сделала его возможным; превратила целый угол континента в сад. Знаете, как они назвали реку?
Я опустил взгляд на руки, пытаясь продышаться сквозь кирпич в животе. - Путь Кейна.
- Именно. Путь Кейна. Не могу представить, как это ощущается.
- Я тоже, - отозвался я и встал.
Ночь поглотила вертикальный город.
Когда я притащил утомленную задницу к подножию соборной лестницы, улицы Пуртинова Брода уже были похоронены в тенях; заходящее солнце тянуло тьму вверх, стирая Ад, ярус за ярусом. Утес и город освещались факелами и лампами, так что я шагал в мерцающем, кровавого окраса сумраке.
- без вас здесь бы ничего не было -
Я тяжело присел на гладкий камень скамьи и повесил голову.
Рабская культура. Целые и годные.
- превратила целый угол континента в сад -
Когда-то мне нужно было посмотреть. Когда закончились отговорки.
- Черные Ножи не стоят на коленях -
Извивы ночи сплелись вокруг меня: широкие витые кабели межзвездного мрака распались на жилы, притянув меня к реке, к Шпилю, к Аду над головой и каждому дыханию проклятых и их господ; фрактальная сеть артерий выкачивала тени из этого места в меня, а из меня в это место, из того, что было, в то, что есть.
Ночь пятнала, извиваясь и окутывая меня; глотала меня, принимала, сочась в глаза и рот, нос и уши. Я покачал головой. Безрадостный смешок вырвался из горла. Вот этого я избегал? Вот это пугало меня до усрачки? Невозможно.
Ибо когда же я боялся темноты?
Навеки и аминь
"Отступление из Бодекена", отрывок
Вы Кейн (актер-исполнитель профл. Хэри Майклсон)
Не для перепродажи. Незаконное распространение преследуется.
2187 год. Корпорация "Неограниченные Приключения". Все права защищены
Страдросшь.
Вотмойотте.
Вот.
Мой.
Ответ.
Хуже некуда.
Данедост.
Да.
Не.
Достаточно.
Должоткрыглза.
Должен.
Хррр...
Хрень.
Святая.
Хрень.
Хррр...
Вздох. Всё за вздох.
Воздух это всё но...
Так.
Устал.
Но.
Не нужно дышать для разговора с тобой.
Технологии - адски чудесная штука.
Я просто...
Нужно.
Больше боли.
Ночь.
Должна быть ночь. Нет солнца на коже.
Я могу открыть. Глаза. Могу и открою. Скоро.
Так и будет.
Дыши... дыши.
Матьмоютак.
Ветер... еще дует. Дым костров... запах гнилой крови и сочного мяса, мягкого и голубоватого... похоронные настилы к западу от стоянки... кладут мертвых кучей для жуков и ворон...
Просто.
Дыши.
Выдох.
Не проблема.
Вдох.
Выдох.
Нужны все... хрр... хрррр... условия...
И не могу...
Вот, вот. Так. Я смогу.
Дисциплина Контроля.
Могу.
Могу.
Могу сделать.
Могу.
Окей.
Именно о том.
Сын старомодного бога там, дома, умирал целый день. Не уверен, сколько выпадет мне. Кажется, я в чуть лучшей форме. Или это потому, что я страдаю за собственные грехи...
Или...
Кряхтение, чуждые слова, скрип веревок и намасленного дерева и да, и да, это я, а это они. Да.
Да.
Моя дыба склоняется, крутясь медленно, как звезды, что обязаны быть наверху, клонится назад, словно шезлонг, пока не ложится и перетруженная диафрагма спазматически расправляется с хрипами и сипами, качая воздух в легкие: вот настоящая причина, что я перетерпел того сына того старомодного бога.
Потому что они не хотят, чтобы я умер. Еще нет.
Кислород изгоняет тени из рассудка.
Я открываю глаза.
Мои руки - это мои руки, наверху на посеревших планках Y-образного креста. Похоже, судорога, пальцы скрючились когтями. Чья-то боль. Вижу судорогу, но не ощущаю. Рук и ног нет: куски дерева. Обломки камней. Может, наконец-то перегорел центр боли.
Может, ржавые штыри в запястьях и лодыжках перебили нервы.
Кровь на штырях темная в оранжевом свете походных костров. Набирается розоватости, когда скапливается и течет по коркам, по руслам на предплечьях.
Я не вишу на штырях. Крест сделан для грилла, руки примотаны. Не заслужил изделия по мерке. Штыри лишь не дают рукам выскользнуть из веревок.
Крест иногда опускается, снимая напряжение с рук и голеней, куда тоже вбиты штыри. Сейчас я пытаюсь поднять голову. Посмотреть на палачей. На тощезадых так называемых колдуний.
