Я снова вынул хаси, прокрутил его в пальцах и… засунул обратно. Пусть живёт.
Это враг человечества, Арчи, — напомнила Алиса. — Лучше убить.
— Да какой он враг, — вслух пробормотал я, поднимаясь на ноги. Голова кружилась, лёгкие болели, но я привык. — Он ещё мелкий. И не агрессивный.
Алиса укоризненно промолчала, а я вернул себе брошенные хаси, подобрал мазь и побрёл к пещере. Недобиток всё ещё издавал отвратительные звуки, но постепенно затихал. Он лежал в луже слизи и слабо подрагивал. Умирает, судя по всему. Значит, гули всё же не бессмертные и без головы долго не живут. Махом цепи я прекратил мучения недобитка. Хотя сомневаюсь, что гули чувствуют боль. Зайфон завибрировал, но я решил глянуть после.
В пещере было просторно и сухо. Из неё вело сразу пять тоннелей. Три в разные стороны, включая тот, из которого я пришёл. Один вниз и один вверх. Хм, может, это и есть выход?
Я выбрал место, откуда открывался отличный обзор на все выходы. Там расстелил ковёр и уселся. Нужно поесть.
«И как работает реликт, Алиса?» — мысленно спросил я, доставая из кошеля воду и банку с едой — кашей с грибами и мясом.
Реликты…
Но Алиса не договорила. Я замер. Из тоннеля, по правую от меня руку, послышались шаги. Человеческие шаги. Сюда кто-то шёл.
Глава 17. Тоннели и кости
В ста километрах от Петербурга возвышалась остроконечная гора, на вершине которой стоял домик, сделанный из белой кости. Воздух здесь был тяжёлым, порывы ветра оставляли следы на камне, словно лезвия, а в небесах над этим местом гуляли свинцовые тучи.
В ста метрах перед горой, на круглой костяной пластине, стоял Михаил. Глаза закрыты, руки за спиной, правая ладонь сжимает костяную трость. Его занимали тяжёлые мысли об Арчи и Наталии. Его единственные прямые родственники в этом мире, и у обоих проблемы со здоровьем.
Ветер усилился, борода Михаила затрепетала, а по земле и камням вокруг паутиной расползлись свежие царапины.
— Началось, — прошептал Михаил и открыл глаза. Ветер не мог причинить ему вред.
Из домика на вершине горы хлынул белый свет, по округе прокатилась волна чакры — полупрозрачная, с молочным отливом. Наталия начала рисовать новую Грань — четвёртую.
Михаил ждал. Усиление Огранённого уровня Наталии никогда не проходит спокойно. Всегда найдутся желающие помешать прорыву. И в первую очередь это — гули.
Вдалеке поднялись клубы пыли, и до ушей Михаила донёсся едва различимый рык сотен гулей, которые стремительно неслись к горе со всех сторон. Михаил глубоко вдохнул, и на его носу загорелась вязь белых узоров. Из белого домика вырвалась ещё одна, более сильная, волна.
— Будет непросто, — пробормотал Михаил, поднимая трость, и на ней тут же засияли узоры. Земля задрожала, пластина под ногами Михаила тоже покрылась узорами. Спустя секунду в десятке метров от него, справа, вспыхнула вторая пластина. А затем ещё и ещё. Сорок девять сияющих круглых пластин обрамили гору идеальной окружностью.
Михаил опустил трость и шагнул вперёд. Земля затряслась сильнее, из всех пластин разом с громким треском в небо выстрелили белые цепи, сходясь в единой точке над горой и образуя купол в виде полусферы. Ветер разбушевался, поднимая мощные вихри из пыли и камней. Михаил повернул голову влево и прищурился, уловив очень опасный запах.
— Быстро.
Он активировал узор на груди, и его тело начало расти. Одежда подстраивалась под изменения и не рвалась, в то время как мышцы рук и ног наливались силой, а кости трещали от напряжения. Когда рост Михаила приблизился к трём метрам, преображение закончилось. В следующее мгновение Михаил, теперь больше похожий на великана, ударил тростью о землю, и его тело покрыл свет, превращающийся в белые тяжёлые доспехи. Последним материализовался шлем — в виде морды трёхглазого чудовища, с разинутой зубастой пастью и короткими рогами на лбу. От тела Михаила во все стороны выстреливали волны силы. Земля покрывалась трещинами, камни превращались в пыль.
— Скандинавские собаки уже тут, — констатировал Михаил. Его голос был близок к рыку, а воздух вибрировал от каждого звука, покидающего его рот. — Ну, смотрите, — он размял кости и улыбнулся. В этом странном шлеме он походил на дьявола. — И бойтесь.
Михаил резко подпрыгнул.
Земля под его ногами взорвалась. Он за долю секунды поднялся на уровень выше купола, и скорость его не уменьшилась — расстояние до земли продолжало стремительно расти. Зависнув в наивысшей точке полёта, он хлопнул себя рукой по груди, и на его спине загорелись два узора, из которых вылезла пара пятиметровых костяных крыльев. Михаил взмахнул ими и в следующее мгновение белым росчерком спустился в точку над вершиной полусферы. Он щёлкнул пальцами, смахивая белую искру туда, где сходились цепи.
Первые ряды гулей уже подбегали к подножию горы. Как только искра прикоснулась к куполу, вспыхнуло белое пламя и с невероятной скоростью поползло вниз по сорока девяти цепям.
— Тюрьма Белого Демона защитит тебя, Ната, — прошептал Михаил, и сразу после его слов из домика вырвалась третья волна чакры. Она подпитала пламя, и то разгорелось в несколько раз сильнее.
Округу огласили истошные визги сжигаемых заживо гулей, которые вбегали внутрь купола и тут же вспыхивали, как сухие хворостинки. Но Михаил не обращал внимания на слабаков, гулью мелочь. Он смотрел вдаль, где уже можно было разглядеть очертания опаснейшего противника. Гуль-четыре-щита. Таких ещё называли гульими башнями. Он не должен был появиться сейчас, когда всё только-только начиналось.
Михаил сжал челюсти. Перед его глазами возник образ Арчи. Ради него Ната решилась на прорыв раньше срока и вопреки запрету клана. Во-первых, она хотела стать Квадро, чтобы защитить племянника в Московии. А во-вторых, всполошить окружающие Зоны своим прорывом — чтобы гулья яма была не настолько активна, как обычно.
Им всем оставалось только выжить.
***
Я вытащил еду и хотел было поесть, но, будто назло, именно в этот момент кто-то решил посетить именно эту пещеру.
Досадно.
Я засунул банку с едой и ковёр обратно в кошель, а сам подкрался к единственному тоннелю, который вёл вниз. Если вдруг возникнет опасность — спрыгну. После недавнего боя у меня оставалось совсем мало чакры, и на прямое столкновение с Огранцем или Чернокнижником её точно не хватило бы.
Шаги приближались.
Я максимально уменьшил приток чакры в зайфон, и свет фонарика почти погас. Глаз обгрызенного зайца жутко тлел слабым белым огоньком на задней части гаджета. Я закрепил зайфон на ремешках кобуры, вытащил один хаси, слегка напитал его чакрой и пригнулся, не сводя взгляда с тёмного провала, откуда слышались шаги.
Их уже можно было разобрать не направляя чакру в уши. Капля пота раздражающе медленно текла от виска по щеке вниз — так и хотелось её смахнуть. Но я не двигался.
