- То есть ты хочешь мне сказать, что трахаешь сестру своей жены? - усмехается он. - А я думал, что это я такой испорченный. А что мало баб вокруг?
- Мы с Ларисой разводимся, - говорю я. - Так что она больше не сестра моей жены.
- И как давно это у вас? Нет, я просто хочу понять, какого хуя надо было морочить голову моему сыну? Для чего?
- Это все сложилось так случайно. Моника никогда не обидела бы Густава. На тот момент ничего не было.
- То есть трахнул ты ее, зная, что она собирается замуж? Я думал, что знал тебя хорошо, Никита, но оказывается, что я не знал тебя вообще.
Этот разговор становится в тягость и мне, и ему. Хотя он, конечно, будет ещё пытаться залезть ко мне в душу своими навязчивыми вопросами. Но я не собираюсь раскрываться перед. Я лишь должен был сказать ему об этом. И я это сделал.
Поэтому я зову официанта, чтобы расплатиться. Пока официант проводит оплату по моей карте, Краснов не перестает смотреть на меня.
- Надеюсь, ты понимаешь, что ни о каких договоренностях больше речи быть не может. Все отменяется.
Я был к этому готов. Встаю и уже в спину слышу злой окрик:
- И забудь о деньгах! Они пойдут в счёт компенсации за мои расходы!
Я ухожу, не оборачиваясь и не останавливаясь. И к этому я тоже был готов. И, наверное, это справедливо. Зная Краснова, он запросто повесил бы эту компенсацию на Монику.
Краснов видит, что меня не пронимают его слова и выдает уже в конце, когда я почти выхожу из ресторана:
- Ты ещё пожалеешь!
Его голос звучит особенно громко в камерной тишине ресторана. Наш разговор и так уже давно привлек внимание остальных посетителей и поэтому я спиной ощущаю не только ненавидящий взгляд Краснова, но и ещё десяток любопытных глаз.
Этот разговор тяжело дался мне. Я потерял друга и, возможно, обрёл врага. Но все это становится неважным, когда в своей квартире я встречаю Монику.
Заслышав шум открывающейся двери, она выскакивает в коридор, но не кидается мне на шею, а стоит нерешительно чуть поодаль. Я чувствую в этом ее движении неуверенность. Неужели, она все ещё сомневается во мне и своем решении?
Сам подхожу к ней, прижимаю ее к себе и целую в висок. И она облегчённо выдыхает.
- Как прошел день? Ты была в кадрах? - спрашиваю я, усаживаясь на диван в гостиной.
Моника садится не рядом, а в моих ногах, на пол.
- Да, я все сделала. Как прошла встреча? - она смотрит на меня снизу вверх. Я понимаю ее любопытство. Ведь ее это касается самым непосредственным образом.
- Все нормально, - говорю я, опуская подробности, - все будет хорошо.
Глажу ее по волосам. Она руками опирается на мои ноги и встаёт. Потом садится мне на колени и начинает массировать плечи. Она чувствует мое напряжение, я все ещё не могу расслабиться. Мне нужна разрядка от всего накопившегося за этот день негатива.
Моника целует меня в шею, ее руки перемещаются с моих плеч на пуговицы рубашки и она начинает расстёгивать ее, касаясь меня своими пальчиками.
Мои руки с талии поднимаются к ее груди и сквозь тонкую ткань майки я ощущаю ее соски. Сильнее сжимаю ее. Моника придвигается ближе и я уже чувствую, как она трётся об мой стояк. Член за секунды становится твёрже и набухает ещё больше.
Моника быстро справляется с ремнем и замком на брюках. Одной рукой обхватывает член, а второй отодвигает свои шортики и трусики и направляет головку. Я сильнее надавливаю на нее, заставляя ее полностью сесть на меня. Она начинает двигаться, я полностью доверяюсь ей.
Это неторопливый, тихий, немного эгоистичный секс, в котором Моника лишь отдает, а я только получаю. Но сейчас он необходим мне.
---------
Прошла уже почти неделя с того момента, как, вроде бы, все встало на свои места. Моника работала в моей компании. Мы жили с ней на два дома. Это меня не очень устраивало.
- Моника, когда уже ты полностью переедешь ко мне? - спрашиваю я ее, когда мы в очередной раз заезжаем после работы к ней за вещами. Сегодня мы ночуем у меня.
- Не знаю, может, после того, как ты разведешься с Ларисой официально. Мне как-то не по себе пока.
Я вижу, что она расстроена. Что-то произошло, но она не спешит рассказать мне. И это тоже беспокоит меня.
- Что-то случилось? - я беру ее руку в свою. - Не надо от меня ничего скрывать. Хорошо?
Моника сжимает мои пальцы и после некоторого молчания произносит:
- Мама звонила. Ей Лариса все рассказала.
Ну, этого следовало ожидать. Но откуда Лариса узнала? О том, что это когда-нибудь произойдет, я даже не сомневался. Но интересно, откуда. Моника как будто читает мои мысли.
- Ей рассказала жена Краснова.
Ну, надо же, как тесен мир! А они, я смотрю, нашли общий язык.
- Мама сказала, что я поступаю подло. Сказала, что хочет со мной поговорить.
Я вздыхаю. Этого я не учел. Я думал, что со всеми разобрался. И совершенно забыл про Кристину Алексеевну. Она-то тоже во всей этой истории хоть и опосредованно, но участвует. Она - мать Ларисы и Моники.
- Поедем вместе, - твердо говорю я, - и без споров.
Моника, похоже, на этот раз и не собирается возражать. Ещё неизвестно, с кем разговор сложнее: с бывшим женихом или с мамой.
Забавно, всё-таки, получается: женщина у меня поменялась, а теща осталась все та же.
- Я думала, ты приедешь одна, - Кристина Алексеевна недовольно поджимает губы, увидев меня за спиной Моники.
Всё-таки, надо отдать должное ее выдержке и воспитанию.
- Здравствуйте, Кристина Алексеевна, - я мило улыбаюсь в ответ, - не смог упустить возможность увидеться с Вами.
Она шире раскрывает дверь, приглашая нас войти.
Как всегда, мы садимся за большой стол в гостиной. Повисает неловкая тишина. У меня нет желания что-либо доказывать бывшей теперь уже тёще. Я здесь, скорее, для моральной поддержки Моники.
- Ты разговаривала с сестрой? - прерывает, наконец, тишину Кристина Алексеевна, обращаясь к своей младшей дочери.
- Нет, - несмело отвечает та. Я вижу, что ей неприятен этот разговор, но он неизбежен. И чем быстрее он произойдет, тем лучше для всех.
Кристина Алексеевна с недовольным лицом отпивает чай из чашки. Конечно же, я мешаю их разговору с Моникой. Не будь меня здесь, она давно бы уже пристыдила свою младшую дочь и заставила бы ее жалеть старшую сестру.
Интересно, а она в курсе новостей из личной жизни Ларисы?
- Лариса очень переживает ваш развод, Никита, - обращается она уже ко мне. - Ты и Моника поступили подло. Два самых близких ей человека предали ее.
