Спустя два дня разлуки, о которой никто из нас, думаю, не жалеет, я встречаюсь с Моникой.
Я, как обычно, завтракаю один на кухне, просматривая свое расписание на сегодня, когда в дом заходит Моника. Я знаю, что это она. Ну, а кто же еще откроет дверь своим ключом и войдет в семь утра? Слышу, как она тихо идет по коридору к себе в комнату, и окликаю ее:
- Моника!
Она появляется в дверном проеме. Судя по ее лицу, она не очень рада меня видеть. А, вот, я впервые вижу ее не в махровом халате.
Да, Моника выросла. На ней обтягивающие джинсы с высокой талией, в которые небрежно заправлена белоснежная рубашка, под которой отчетливо заметен лифчик цвета фуксии. Это так сейчас модно: носить нижнее белье, чтобы его было видно?
Я был прав, она стройнее Ларисы, у нее тонкая талия и грудь ее больше, чем у Ларисы. Интересно, своя? Блять, Никита, ты за этим ее, что ли, позвал?
Похоже, мои взгляды по исследованию ее тела, не остались для Моники незамеченными. Сложив руки на груди и облокотившись о стену, она ухмыляется уголком губ и терпеливо ждет, когда я закончу ее изучать.
Я чертыхаюсь про себя и пристально смотрю ей в глаза.
- Где ты была? – спрашиваю как можно строже. Чувствую себя таким строгим папочкой. Оно мне надо вообще? Она же уже совершеннолетняя. И у нее есть папочка. Правда, далеко.
- У подруги, - как ни в чем не бывало отвечает она. – Ты ее не знаешь.
- А я и не прошу тебя о знакомстве с ней, - с ухмылкой отвечаю я.
- А к чему тогда эти вопросы? – наглеет она.
- Пока ты живешь у нас с Ларисой, мы несем за тебя ответственность, - начинаю я. Моника демонстративно закатывает глаза и закидывает назад голову, открывая моему взору свою шею и еще больше выпячивая вперед грудь.
Цвет фуксии стоит теперь как биллборд перед моими глазами, затмевая все остальные цвета. Может, я просто давно не был во Франции?
И пока она не успевает сказать, что я зануда, добавляю:
- Будь добра ночевать дома. Иначе отправишься жить к своей мамочке в Ново-Переделкино.
С этими словами я встаю и решительно иду на выход. Не люблю разводить беседы, когда тему считаю исчерпанной. В дверях я сближаюсь с Моникой и опять чувствую этот аромат. От этого становлюсь только злее. И этот аромат останавливает меня около Моники, хотя я и не собирался этого делать.
Мы стоим напротив друг друга и я собираю всю силу воли, чтобы не поменять фокус с голубого на фуксию: фокусирую взгляд на ее глазах.
- Поняла? - каким-то странным голосом говорю я. Голос какой-то чужой.
Моника лишь фыркает в ответ. Ну, вот, что с ней делать? Выпороть? Или поставить на колени? Блять, и наказания-то какие-то специфические. Мысленно плюю в сторону, и быстро выхожу из дома.
Пиздец какой-то.
Глава 3.
Последующие несколько дней мы живем тихо и мирно. Моника ночует дома, но мы практически не встречаемся, так как прихожу я поздно (на носу важная сделка по слиянию двух наших крупных клиентов), а она почти все время проводит у себя в комнате, готовясь, как говорит Лариса, к переводу в институт.
Квартиру ей пока не нашли. По рассказам Ларисы, они никак не найдут идеальный вариант. Идеалистки хреновы.
Но сегодня эта идиллическая картина нашего проживания дает трещину.
Я возвращаюсь домой около десяти. Уставший, голодный и злой. Уставший настолько, что даже не хочу трахнуть Ларису. Все мои мечты о душе и кровати.
Не успеваю зайти домой, как ко мне навстречу выбегает жена.
- Никита, - заламывая руки, говорит она, - Моники нет дома. Она уехала утром и до сих пор не вернулась. Я звоню ей, но телефон отключен. Что делать? Где она?
Ну, вот, сука, началось. И кто был прав насчет этой несносной девчонки?
- Успокойся, Лариса, - я стараюсь не показывать своего раздражения, - она, наверное, у этой своей подруги. Она же уже ночевала у нее.
- Да, но она всегда предупреждала! А сейчас я даже не могу до нее дозвониться! Она же не знает Москвы! Господи, я чувствую, что что-то случилось!
Конечно, случилось! С этой девчонкой иначе не бывает. Титьки выросли, а ума не прибавилось. Блять, опять я про титьки! И опять цвет фуксии пеленой ложится на глаза.
- Сделай же что-нибудь! – буквально требует Лариса.
- Я могу только посоветовать обзвонить морги и больницы, - хладнокровно, по-деловому говорю я.
Лариса смотрит на меня круглыми глазами и мне становится ее жалко. Я подхожу к ней и обнимаю ее.
- Лариса, мне кажется, ты себя накручиваешь, - говорю уже мягче. – Думаю, нам надо просто подождать до утра. Она же всегда возвращается утром.
Звучит так, как будто я говорю про какую-то блядь.
- А если она не вернется? – всхлипывает Лариса.
- Сообщим в полицию, я подключу своих ребят.
Лариса немного успокаивается и я целую ее в макушку и говорю:
- Я спать.
- Как? – искренне удивляется Лариса. – Ты просто пойдешь спать? Сейчас?
- А что ты предлагаешь? Сидеть и лить слезы с тобой? – начинаю злиться я.
В конце концов, мне завтра с утра на работу и я – единственный, кто работает в этой семье.
- Будут новости, разбуди, - говорю я и поднимаюсь на второй этаж.
Принимаю душ и, даже не надев домашнюю одежду, голым падаю на кровать. Засыпаю мгновенно и во сне мне снится фуксия. Какого хера? Я даже не знаю, как выглядит это растение! Просто знаю, во сне, что это вот фуксия!
От знакомства с миром цветов меня отрывает взволнованный голос Ларисы:
- Никита, - теребит она меня, - Никита, вставай! Моника нашлась.
- Поздравляю, - бурчу я, не отрывая голову от подушки, - пусть ложится спать, а завтра я надеру ей задницу.
- Никита, - Лариса продолжает толкать меня, но уже сильнее, - она в полиции.
Я резко приподнимаюсь:
- Чего? – спрашиваю я. – Опять?
Лариса нервничает, видно, что ей неудобно за сестру.
- Мне позвонила моя маникюрша Лена, - начинает объяснять она, - мы с Моникой у нее были, поэтому она ее знает. Она сказала, что Моника была в каком-то ночном клубе и ее там взяли с какими-то таблетками.
Амфетамин, скорее всего, пронзает меня догадка. Очень модный сейчас среди молодежи. Пиздец, только этого не хватало.
Я резко встаю.
- Адрес? – натягивая брюки, спрашиваю я у Ларисы. – В каком она отделении?
- Сейчас, - Лариса начинает судорожно рыться в телефоне, - сейчас я тебе перешлю сообщение от Лены.
