Повисает тишина. Но я нутром чувствую ее взгляд на себе. Приоткрываю один глаз и вижу, что оказываюсь прав. Настя сидит рядом и внимательно рассматривает меня. А потом поднимает руку и подносит к моему лицу.
И тут я не выдерживаю и хватаю ее за руку. Она вскрикивает и испуганно смотрит на меня.
— Что тебе надо? — зло спрашиваю я.
Настя смотрит и молчит. В глаза страх. Она осознает свою вину. Она нарушила границы.
— Зачем ты усложняешь мою жизнь? — спрашиваю я.
— Я… — начинает было она, но я не даю ей договорить. Что бы она не сказала, это не имеет значения.
— Ты. Ты чего добиваешься? Зачем ты сюда пришла?
Я все еще держу ее за руку и выворачиваю ее, заставляя Настю изгибаться всем телом вслед за рукой.
Она начинает хныкать.
— Я просто… — опять пытается что-то пояснить она.
— Ты просто испытываешь меня? Мое терпение? Хочешь узнать, что бывает, когда оно у меня кончается?
— Отпусти меня! — похоже, Настя приходит в себя. — Я тебя не боюсь!
— Ты нарушила установленные правила, — говорю я, глядя ей в глаза и выкручивая руку так, что Настя почти ложится на ковер перед креслом. — Ты невежливо обратилась ко мне.
— Ты — придурок! — хнычет она, пытаясь освободить свою руку.
Бьет меня свободной рукой, крутится и в итоге роняет бутылку с недопитым виски, который выливается на ковер.
Но это все не имеет значения. Она назвала меня придурком! Какая-то девчонка — меня придурком!
— Что ты сказала? — рычу я, сползая с кресла и вставая перед ней на колени.
Все еще можно исправить, если она просто попросит прощения и правильно обратится ко мне. Именно этого я и жду от нее. А она буквально выплевывает мне в лицо:
— Что слышал! Только придурки ведут себя так. Рустам Каримович. Или нет, лучше — дядя Рустам. Ты ведь так хотел, чтобы я тебя называла?! Или я что-то путаю?
Сука!
С ней невозможно общаться нормально.
Но больше всего меня злит, что член, несмотря на мою злость, мгновенно наливается кровью и уже упирается в боксеры. Смотрю на лежащую передо мной Настю и остатками неопьяненного сознания пытаюсь унять желание навалиться на нее. Разодрать майку и шорты. И грубо войти в нее. Наказать. Заставить кричать и изгибаться.
Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или желания.
Упираюсь руками в пол по обе стороны от головы Насти. Смотрю ей прямо в глаза. Во мне все кипит, а она лишь ухмыляется в ответ. Как побороть желание снести эту чертову ухмылку и заставить просить о пощаде?!
— Я тебе в последний раз говорю, — цежу я сквозь зубы, играя желваками. — Веди себя, как мы договаривались. Иначе…
— Что иначе? — перебивает она. — Что ты мне сделаешь? Ты обещал моему отцу! Еще пара лет и ты свалишь из моей жизни навсегда!
— Замолчи, — шиплю я.
— Или нет! — не слушается она. — Я выйду замуж. За любого. Лишь бы не терпеть тебя еще два года!
Закрываю ее рот ладонью и стягиваю с нее шорты. Сам не знаю, что я делаю. Но остановиться уже не могу.
Глава 29. Рустам
Настя что-то мычит. Бьет меня худенькими ручками.
Убираю руку ото рта и впиваюсь в нее губами. И сразу же в голове выстреливает ее вкус. Такой сладкий нежный аромат. Аромат нетронутой девочки. Как в самую нашу первую встречу.
Я целую ее, несмотря на отчаянные попытки освободиться, и рука сама скользит в трусики. И, когда пальцы касаются нежной гладкой кожи, Настя вскрикивает мне в рот и сразу же как-то обмякает. Просовывает язык навстречу моему языку и кладет ладошки мне на плечи.
Мои пальцы уже вовсю хозяйничают в ее трусиках и я наслаждаюсь видом Насти, закрывшей глаза и сводящей брови.
Вынимаю руку, приподнимаюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть ремень.
И поражаюсь сам себе — у меня и правда трясутся руки. И мне сложно их контролировать. Как будто я прыщавый юнец и впервые готовлюсь трахнуть девку.
Наконец, справляюсь с ремнем и только касаюсь замка на ширинке, как раздается телефонный звонок. Стараюсь не обращать на него внимания, но он не прекращается.
— Сука! — рычу и вынимаю телефон из кармана пиджака.
Звонит Мария Эдуардовна.
Встаю с пола и выхожу из комнаты.
— Рустам? — слышу в трубке властный голос, — не спишь еще?
Откашливаюсь, прочищая горло, и отвечаю:
— Добрый вечер, Мария Эдуардовна. Нет. Что-то случилось?
— Рустам, я тут подумала. Я хотела бы встретиться с дочкой Мишеньки. С Анастасией. Приходи с ней в субботу на поминки. Посидим у нас дома. Только самые близкие. Она — его дочь. Надо ввести ее в семью. Хорошо?
Задерживаю дыхание и тяжело вздыхаю.
— Конечно, Мария Эдуардовна. Мы придем.
— Ну, доброй ночи, Рустам. Извини, что побеспокоила. Надеюсь, не отвлекла ни от чего важного.
— Доброй ночи, — прощаюсь я.
Спасибо Вам, Мария Эдуардовна. Вы позвонили очень даже вовремя.
Мысли сразу приходят в порядок. Блять, Рустам! Она — дочь «Мишеньки»! Твоего лучшего друга! Друга, которому ты обещал не трогать ее и позаботиться о ней! Что ты творишь?!
Подхожу к окну, открываю его, впуская в комнату свежий воздух. Вдыхаю его носом, заполняя легкие и отрезвляя голову. Теперь я в порядке.
Возвращаюсь в гостиную. Настя сидит на ковре и встречает меня с улыбкой.
— Иди к себе, — говорю я, не глядя на нее.
Она не двигается.
Тогда поворачиваюсь и говорю как можно спокойнее:
— Анастасия, иди в свою комнату.
Она, наконец, встает.
Отворачиваюсь к камину и смотрю на огонь, засунув руки в карманы брюк.
И чувствую, как Настя прижимается ко мне сзади и обнимает за талию.
Зажмуриваюсь.
Нет.
Нет.
Нет.
Что же ты делаешь со мной?
— Нас… — осекаюсь. — Анастасия. Убери руки и отойди от меня.
— Почему? — спрашивает она.
— Потому что я так сказал, — произношу строго. — Потому что я так хочу.
— Ты врешь… — шепчет она мне в спину и ее руки опускаются ниже.
Перехватываю их и разворачиваюсь.
Настя опять с улыбкой смотрит на меня. Чертова девка! Мне так тяжело с ней!
Убираю ее руки и отпускаю их, а она кладет их мне на плечи.
— Рустам, — шепчет и добавляет, — Каримович.
