Я ведь ощущаю малыша в себе. Пусть он еще и совсем крошка. А Рустаму это сложно сделать. Но мне нравится говорить с ним о малыше.
— Как ты думаешь на кого он будет похож? — спрашиваю я, пальцами обводя черты его лица. Он лежит на спине с закрытыми глазами, а я — на его груди.
— Мне все равно, — говорит он и я немного огорчаюсь, но потом он заставляет меня улыбнуться. — Главное, чтобы характер был мой, а не твой.
— Почему это? — возмущаюсь, приподнимая его веки и заставляя его посмотреть на меня.
— Потому что от тебя одни неприятности. Еще одного такого же я не выдержу.
Откатываюсь от него на другую половину кровати и отворачиваюсь на другой бок. Укрываюсь одеялом. Да, я обиделась.
Но тут же его рука ложится мне на талию.
— От меня же одни неприятности, — бурчу недовольно и пытаюсь убрать его руку с себя.
— А я люблю неприятности, — шепчет уже мне в ухо. — Почему, думаешь, до сих пор не оставляю надежду перевоспитать тебя?
— Тоже мне, воспитатель нашелся.
— Хочешь еще ремня? — щипает меня за попу. — Одного раза недостаточно?
— Ну, и методы у Вас, дядя Рустам, — ухмыляюсь я и тяжело выдыхаю, потому что его рука крепко сжимает грудь.
Вечером мы решаем съездить к Марии Эдуардовне и Даниле.
Ужинаем все вместе и потом Данила убегает в свою комнату. Ему интереснее играть в приставку или смотреть футбол, чем слушать наши скучные взрослые разговоры.
Вообще, за время проживания у Марии Эдуардовны мы с ним очень сдружились. Он оказался добрым и открытым мальчуганом. Если бы не его мама, которая, к счастью, изредка приезжала проведать его, все было бы идеально.
— Рустам, Настя, мне надо поговорить с вами, — неожиданно Мария Эдуардовна обрывает непринужденную беседу и ее лицо становится серьезным.
О нас хочет поговорить? Как все это неправильно, наверное. Чувствую себя неуютно.
— Я сделала повторный тест ДНК, — говорит она.
Так вот о чем речь. Сейчас скажет, что я ей не внучка. Смотрю на Рустама. Он сидит неподвижно и ни один мускул не шевельнется на его лице. Упорно рассматривает кофе в чашке.
— Результаты пришли сегодня, — продолжает Мария Эдуардовна.
Мы опять молчим. Я не знаю, что говорить. Сейчас только она может разрядить обстановку. Или накалить ее еще больше.
— У Михаила только один ребенок.
Рустам, наконец, поднимает на нее свой взгляд.
— Настя, — наконец, произносит Мария Эдуардовна.
Я смотрю на Рустама и вижу, что на его лице появляются хоть какие-то эмоции.
— Да, Настя моя единственная внучка. Родная внучка, — говорит Мария Эдуардовна. — Данила не сын Михаила.
— Это точно? — спрашивает Рустам.
— Абсолютно. Мы все трое сдавали кровь. Если бы Данила был сыном Михаила, то был бы хоть какой-то процент совпадения, а так — сейчас ноль. Мы с ним не являемся родственниками вообще. У него другой отец.
Рустам опять опускает взгляд. Сидит задумчиво.
— Но как же так? — я не могу сдержать свое любопытство.
— Как, — усмехается Рустам. — Я всегда говорил Михаилу, что Маргарита наставляет ему рога.
— Не надо, Рустам, — останавливает его Мария Эдуардовна. — Как бы то ни было, Данила останется моим внуком. Он вырос на моих глазах. В нем все равно часть и Михаила, и меня, потому что мы воспитали его. Я лишь хотела, чтобы вы знали. Чтобы ты, Настя, знала.
Она смотрит на меня. Берет за руку.
— Я благодарна Мишеньке, что он оставил мне тебя, — стирает слезу со щеки.
Я встаю, подхожу к ней и обнимаю. Да, я тоже к ней уже привыкла.
Рустам смотрит на нас исподлобья. Он чем-то явно недоволен.
— Но Настя будет жить у меня, — произносит тоном, не терпящим споров.
— Рустам, — укоризненно говорю я.
— Все нормально, Настя, — Мария Эдуардовна гладит меня по руке. — Делай, как считаешь нужным. Не жить же тебе со мной до конца жизни.
Я опять обнимаю ее.
— Рустам, — обращается она уже к нему, — Настя — дочь Михаила, твоего друга. Ты же не обидишь ее?
— Да почему все обо мне такого мнения? — взрывается он. — Я люблю ее. Говорил же уже. Люблю!
— Очень часто мы причиняем боль именно тому, кого любим, — вздыхает Мария Эдуардовна.
Меня так и разрывает, чтобы сказать ей о своей беременности. Но сейчас, наверное, не самый лучший момент. Она еще не свыклась с мыслью о Даниле.
Потом я собираю свои вещи и окончательно переезжаю к Рустаму. На прощание мы обнимаемся с Марией Эдуардовной и Данилой.
— Ты же будешь приезжать к нам? — спрашивает он.
— Конечно, — щелкаю его по носу. — Ты же еще не все рассказал мне про футбол.
Теперь я у Рустама. Не на ночь. Навсегда? Не знаю. Я не буду от него требовать каких-то решений. Мне сейчас и так хорошо рядом с ним.
Проходит еще пару дней. Рустам возвращается с работы мрачным. И я понимаю, что дела идут не очень, но не расспрашиваю его. Пытаюсь отвлечь.
Однажды ночью, когда мы спим, прижавшись друг к другу, раздается телефонный звонок.
— Рустам, — я слышу взволнованный голос Марии Эдуардовны, — приезжай скорее.
Потом ее всхлипы.
— Случилось страшное. Приезжай. Пожалуйста.
Глава 97. Настя
— Как это произошло? — сразу же спрашивает Рустам, как только мы оказываемся в доме Марии Эдуардовны. — Данила где?
— Он спит, — Мария Эдуардовна вытирает слезы. — Ему пока не говорили.
Данила еще не знает, что у него больше нет мамы.
Это случилось в предпоследний день отпуска Маргариты и Артура. Они поехали кататься на заброшенную трассу.
Внезапный сход лавины.
Когда их откопали спасатели, они уже не дышали.
Пока Рустам и Мария Эдуардовна решают вопросы доставки тел и подготовки похорон, я думаю о том, что теперь и Данила остался сиротой. Вслед за мной.
Вспоминаю себя, когда мама умерла. А он ведь совсем еще ребенок. Как он справится?
Кто ему скажет об этом?
Остаток ночи проходит без сна. Я практически не общаюсь с Рустамом. Он то уезжает куда-то, то разговаривает по телефону.
Только утром он садится ко мне на диван.
— Иди ко мне, — прижимает к себе и целует в макушку.
— Рустам, как же теперь? Как Данила? Кто ему скажет?
— Я, — отвечает уверенно. — Лучше это сделаю я.
