Неблагоприятное изменение стратегической обстановки в бассейне Средиземного моря вызвало серьезную озабоченность у верховного главнокомандования вермахта. Дальнейшее ухудшение этой обстановки грозило поколебать позиции главного союзника Германии и тем самым создать для последней критическое положение на всем южном стратегическом фланге европейского театра военных действий. Однако оказать Италии помощь в Северной Африке крупными силами фашистская Германия в этот период, когда развернулась подготовка к проведению операции «Марита», была не в состоянии. Речь могла идти об отправке туда ограниченных контингентов немецких войск с задачей оборонительного характера
[389].
20 декабря 1940 года Гальдер запишет в своем дневнике:
«… б. Сроки операции “Марита”. До сих пор задержка составляла пять дней. Начало переброски 1‐го эшелона – 5.1 1941
г. Переправа через Дунай – только 30.1 1941
г. Переход греческой границы – 6.3 1941 г.»
[390].
Гросс-адмирал Редер очередной раз предпринял попытку отложить Восточную кампанию до победы над Англией. На это его подтолкнуло заключительное замечание директивы о том, что проведение операции «Барбаросса» во временном отношении еще окончательно не определено. В своем докладе Гитлеру 27 декабря он снова подчеркнул, что плотная концентрация всех военных средств против Англии, как главного противника Германии, является настоятельным требованием момента. Великобритания, с одной стороны, из-за неудачной Итальянской кампании в восточной части Средиземного моря, а также благодаря увеличившейся поддержке Соединенных Штатов стала сильнее. Однако, с другой стороны, для нее смертельным является прекращение морского судоходства. Что касается строительства подводных лодок и создания морской авиации, этого слишком мало. Весь военный потенциал Германии необходимо направить на усиление военных действий против Великобритании. Любое расщепление сил будет продлевать войну и ставить под сомнение конечную победу. Поэтому у морского командования существуют большие опасения касательно начала Восточной военной кампании до разгрома Англии. Гитлер возразил, что строительство подводных лодок необходимо вести более высокими темпами, чем сегодняшние 12–18 единиц в месяц. Но, учитывая сложившуюся политическую ситуацию, а также склонность Москвы вмешиваться в балканские вопросы, следует прежде всего устранить последнего противника на континенте, а уж потом думать о разгроме Англии. Для этого армия должна быть доведена до требуемой силы. И только после этого можно сосредоточиться на люфтваффе и кригсмарине. Таким образом, попытка главнокомандующего ВМФ отложить Восточную кампанию оказалась тщетной.
Рихард Зорге первый (если не учитывать анонимное письмо от 5 декабря 1940 г.) сообщил о существовании планов по вероятному вторжению Германии в Советский Союз:
«НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ
ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ
Токио, 28 декабря 1940 года.
ПЕРЕВОД.
«Каждый военный человек, прибывающий из Германии в Японию, рассказывает, что немцы имеют около 80 дивизий на восточной границе, включая Румынию, с целью воздействия на политику СССР. В случае, если СССР начнет развивать активность против интересов Германии, как это уже имело место в Прибалтике, немцы смогут оккупировать территорию по линии Харьков, Москва, Ленинград (выделено мной. – М.А.). Немцы не хотят этого, но прибегнут к этому средству, если будут принуждены на это поведением СССР. Немцы хорошо знают, что СССР не может рисковать этим, так как лидерам СССР, особенно после финской кампании, хорошо известно, что Красная Армия нуждается, по меньшей мере, иметь 20 лет для того, чтобы стать современной армией, подобной немецкой. Это мнение, по заявлению многих, разделяется генералом Козариным [Кёстрингом] в Москве и является мнением человека, нового ВАТ (военного атташе. – М.А.) Германии в Токио, который был в СССР неоднократно. Новый ВАТ в Токио заявил мне, что цифра 80 дивизий несколько, видимо, преувеличена.
№ 138, 139. РАМЗАЙ».
[РЕЗОЛЮЦИИ]: «Инф. Переговорить. Т‐мма подозрительная. Г.
1) Читал.
2) Послать для ознакомления тт. Сталину и Молотову.
31.12.40. Подпись»
[391].
Телеграмма объективно отражала ситуацию, относившуюся к планированию нападения Германии на СССР. Судя по всему, в ее основу были положены сведения об оперативной разработке генерала фон Зоденштерна от 7 декабря 1940 г.
Речь в данном случае идет не о дезинформации – какая дезинформация могла быть при девяти экземплярах Директивы
[392] – а об трансформации совершенно секретной устной информации, которая как круги по воде разошлась и достигла источников информации «Рамзая.
Что касается числа германских дивизий на границах с Советским Союзом, то оно действительно было существенно преувеличено, и на 21 декабря 1940 г. составляло, по немецким источникам, 30 единиц.
Зорге единственный, кто доложил об очень важном нюансе «Директивы № 21: «Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию во отношению к нам (выделено мной. – М.А.)».
Из воспоминаний В.А. Новобранца о Зорге:
«От одного работника из Японии мне пришлось отводить удар. Мы считали этот источник информации очень хорошим. Он тоже подавал сигналы о неизбежности войны с Германией. Однажды мы получили из Японии сообщение, что Гитлер подписал приказ о войне против СССР.
Наше начальство оценило эту информацию как «паникерскую» и решило отозвать пославшего ее. Борьбу с “врагами народа” и “паникерами” в нашем управлении возглавлял заместитель начальника Разведупра генерал‐майор Ильичев И. И. Он не умел, да и не хотел думать и слепо следовал по указанному Сталиным пути: раз классовая борьба обостряется, то проще всего в каждом работнике видеть потенциального врага народа, шпиона. Особенно в то время, в начале 1941 года, были вредны и опасны “паникеры”, которые кричали о близкой и неизбежной войне с фашистами.
