Именно к концу марта Гитлер начинает склоняться к выводу, что Россия изменила «свою нынешнюю позицию по отношению к нам».
26 марта Мацуока прибыл в Берлин, где встречался с Гитлером и Риббентропом. Причем с последним он встречался несколько раз. Из записи беседы Риббентропа с Мацуокой 29 марта 1941 года:
«Он [Риббентроп] выразил мнение, что, учитывая общую обстановку, самым лучшим было бы не расширять излишне отношений с русскими. Он не знает, как будет развиваться ситуация дальше. Но можно быть совершенно уверенным: если Россия когда-нибудь нападет на Японию, Германия выступит тотчас же. Он может совершенно определенно заверить в этом Мацуока, так что Япония может продвигаться на юг к Сингапуру без страха перед возможными осложнениями с Россией. Большая часть германской армии находится и так уже на восточной границе рейха и готова выступить в любую минуту. Он (министр рейха) полагает, что Россия не будет стремиться к осложнениям военного характера. Но если между Германией и Россией возникнет конфликт, то Советский Союз будет разбит в течение нескольких месяцев. В этом случае Японии тем более не следует чего-либо опасаться, если она захочет атаковать Сингапур. Она ни в коем случае не должна отказываться от этой операции из-за опасения перед Россией.
Как будут развиваться дела с Россией, этого, конечно, знать нельзя. Не известно, будет ли Сталин продолжать свою нынешнюю недружественную политику по отношению к Германии или нет. Он (министр рейха) хотел бы при всех случаях указать Мацуока на то, что конфликт с Россией находится все же в пределах возможного. Во всяком случае после своего возвращения Мацуока не может докладывать японскому императору, будто возможность конфликта между Россией и Германией исключается. Напротив, положение вещей таково, что такой конфликт следует считать возможным, но не вероятным»
[506].
Трудно выразиться более туманно. И здесь же имперский министр объясняет, почему вопрос присоединения СССР к Тройственному пакту перестал быть актуальным: «Что касается вступления России в тройственный союз, о чем со стороны Германии было сделано предложение Молотову, то министр рейха отметил, что речь идет не просто о присоединении России к самому пакту, a скорее о другой комбинации. Как уже сообщалось, русские выдвинули на случай своего присоединения к пакту такие условия, которые Германия не может принять, так что дела находятся сейчас in suspenso [в неопределенном состоянии]. Нa вопрос Мaцуоки, означает ли это, что Германия, возможно, будет вновь пытаться приобщить Россию к пакту, министр рейха ответил, что маловероятно, чтобы была предпринята тaкaя попытка в настоящий момент, так как выдвинутые Россией условия в отношении Финляндии и Турции несовместимы со взглядами Германии….
Отказ Германии удовлетворить советские требования в отношении Финляндии объясняется соображениями экономического, a также эмоционального хaрaктерa. Германия в Первую мировую войну сражалась вместе с финнами…
… в беседах с Молотовым и Сталиным в отношении Финляндии было заявлено, что она не входит в сферу германских интересов. Но после того как финны так храбро оборонялись против русских, в Германии возникли к ним большие симпатии, так что сейчас было бы невозможно совершенно отказаться от Финляндии, так как занятие ее Россией привело бы к полному уничтожению страны, как об этом свидетельствует пример с Прибалтийскими странами.
Второе условие русских касалось гарантии в отношении Болгарии, а также занятия страны русскими войсками, о чем он подробно информировал Мацуока в своих прежних беседах с ним.
Третье условие касается строительства военных баз в Дарданеллах. Об этом Мацуока также информирован. Германия предпочитает при всех случаях, чтобы Дарданеллы оставались в руках Турции. Германия не может допустить вторжения русских на Балканы. Россия, однако, пытается вновь и вновь продвинуться в этом направлении. В связи с последними событиями в Югославии она развивает в этой стране активную деятельность, используя частично помощь организации “Сокол”, a также прямое коммунистическое влияние.
Во всяком случае, беседы с русскими по поводу этих условий больше не возобновлялись. Германия заявила Советскому Союзу, что она не может допустить новых конфликтов в Финляндии или нa Балканах. С тех пор все эти вопросы, как уже было сказано, находятся in suspenso, и вряд ли следует ожидать какого-либо благоприятного развития дел»
[507].
Из дневника Франца Гальдера: «1 апреля 1941 года. … Генерал Йодль (ОКВ) сообщил, что фюрер высказал пожелание ввести график ускоренного железнодорожного движения как можно позже (выделено мной. – М.А.)»
[508]. Дата начала ускоренных железнодорожных перевозок в свою очередь определяла дату начала операции «Барбаросса» – две эти даты ориентировочно отстояли одна от другой на месяц.
«До конца марта я не был убежден, что Гитлер решился на смертельную войну с Россией, и не знал, насколько она близка. – Напишет У. Черчилль в своих воспоминаниях. – Донесения нашей разведки очень подробно показывали усиленные переброски германских войск к Балканским государствам и на их территорию, которыми ознаменовались первые три месяца 1941 года. В этих псевдонейтральных государствах наши агенты могли передвигаться довольно свободно и были в состоянии сообщать нам точные сведения о крупных германских силах, двигавшихся по железным и шоссейным дорогам на юго-восток. Однако ни одно из таких передвижений не означало обязательно вторжение в Россию, и все они легко могли быть объяснены германскими интересами и политикой в Румынии и Болгарии, замыслами Германии в отношении Греции и ее соглашениями с Югославией и Венгрией. Гораздо труднее было получить сведения о колоссальной переброске сил через Германию на главный русский фронт, простиравшийся от Румынии до Балтики. Чтобы Германия на этом этапе, даже не очистив Балканы, начала новую большую войну с Россией – это, казалось мне, слишком хорошо, чтобы быть истиной.
Мы не знали содержания переговоров, происходивших в ноябре 1940 года между Молотовым, Гитлером и Риббентропом в Берлине, а равно и содержания переговоров и предполагаемых пактов, которые последовали за ними. Не было никаких признаков уменьшения германских сил, расположенных против нас на другом берегу Ла-Манша. Германская авиация продолжала совершать сильные налеты на Англию (здесь и далее выделено мной. – М.А.) То, как Советское правительство истолковало концентрацию германских войск в Румынии и Болгарии, явно примирившись с ней, сведения, которыми мы располагали относительно отправки в Германию из России больших и ценных грузов, очевидная общая заинтересованность обеих стран в завоевании и разделе Британской империи на Востоке – все это делало более вероятным, что Гитлер и Сталин скорее заключат сделку за наш счет, чем будут воевать друг с другом.
Наше объединенное разведывательное управление разделяло это мнение»
[509].
