…Пробуждение далось тяжело, она словно отходила от болезни. Хотя, возможно, так оно и было. С большим трудом разлепив веки, Али попыталась разглядеть расплывающиеся очертания комнаты, в которой находилась. Связно мыслить не получалось, и последние события упорно ускользали из памяти.
– Зачем ты это сделала?
Голос был тихим, но все равно резанул слух, гулкой болью отдаваясь в голове.
– Зачем, Али?
Заставив глаза слезиться от напряжения, она вгляделась в чей-то силуэт.
– Тала…
Горло опалило огнем, разговаривать было больно и очень хотелось пить. Тала отвернулась и отошла от кровати, в то время как кто-то другой поднес к губам Алиен горячее, остро пахнущее варево. Она сделала глоток, но поперхнулась.
– Давай же, пей, девочка. Невкусно, я знаю, но тебе нужно поправляться…
Все снова стало погружаться в темноту, и Али, кое-как сумев проглотить лекарство, забылась рваным, беспокойным сном.
Когда она очнулась во второй раз, ей было ощутимо лучше. Хотя все тело ныло, будто ее долго били, зато зрение вновь обрело ясность, а вместе с ним прояснились и мысли. Возле кровати сидела целительница Найя, в руках которой дымился и испускал острый запах кубок.
– Все правильно смотришь, тебе это надо выпить.
– Я не хочу, – прошептала Алиен.
– Пей лучше, да помалкивай. Наделала делов! Эх, чего уж теперь… – Найя глубоко вздохнула и, качая головой, заставила Али выпить все до капли. – Вот так! А теперь ложись и лежи себе тихонько. Может все еще сладится как-нибудь…
Ей вспомнилось все. И бьющиеся о камни волны, и скрип двери за спиной, и шаг в бездну… Сердце екнуло, пропустив удар. Она жива. Она все еще жива! Как?!
Алиен огляделась. Комната была другая – не та, под окнами которой шумно бурлила река. Отсюда виднелся лишь кусочек двора, затененного деревьями.
– Тала приходила, – вдруг вспомнила Али. – Она здесь?
– Здесь. Тебе бы поспать…
– Я хочу ее увидеть!
Найя помолчала, поджав губы, но все же кивнула и вышла из комнаты, а вместо нее внутрь сразу шмыгнула другая бета, смущенно затоптавшаяся у дверей.
– Извините, я должна находиться здесь…
Алиен подумала, что после случившегося ее даже одну оставлять теперь никогда не будут. Ведь Дорл… Дорл!!! Как только Верховный узнает, что она очнулась, сразу придет сюда. И надеяться на его жалость не приходится – ему незнакомо это чувство. В мучительном ожидании Али провела несколько долгих минут, но когда дверь отворилась, вошла Тала.
– Иди, – приказала она бете, и та сразу выскочила из комнаты. – Я вижу, тебе уже лучше, Али.
– Да, я… Что случилось?
– Ты выпрыгнула из окна, разве ты не помнишь?
Тала говорила очень сухо, что было совсем на нее не похоже. Она не улыбалась, холодно глядя на Алиен, и держалась на расстоянии.
– Я помню. Но как я… м-м-м…
– Как ты выжила? Дорл прыгнул следом, поймал тебя и принял на себя удар. И ты наверняка будешь рада узнать, что состояние его очень тяжелое и лекари ни в чем не уверены.
– Что?
– Не представляю, как ему удалось. Такая высота… там еще сильное течение и камни, но он все же сумел вытащить тебя на берег. Только сразу потерял сознание и больше уже не приходил в себя… Как ты могла, Али? Ты понимаешь, что наделала?
– Я не хотела, – замямлила Алиен, ошарашенная и новостями, и обвинениями.
– Кого ты обманываешь? Уж я-то точно знаю, чего ты хотела! Ты-то жива, а он умирает! – голос Талы сорвался, впервые проявив эмоции. Она закрыла глаза рукой, пытаясь выровнять дыхание. – Я старалась быть терпеливой! Я оправдывала все твои безумные поступки. Но теперь я вижу, что ты просто самовлюбленная эгоистка!
– Нет, Тала, я…
– Грагенор со своим войском стоит на южной границе. Улана нет. Мы на пороге войны, а Дорл при смерти… – выкрикнула Тала и вдруг заплакала. – Что теперь будет с нами? Ты ведь об этом не думала? Вие была полностью права, ты не думаешь вообще ни о ком, кроме себя.
Ее слова как пощечины били по лицу, и Алиен давилась слезами и обидой.
– Это несправедливо, – прошептала она.
– Несправедливо?!
– Почему я должна жертвовать собой ради того, чтобы вам всем жилось хорошо?
– Не смей говорить о жертвенности, Али! Что ты о ней знаешь? Дорл спас тебе жизнь!
– Если бы не Дорл, меня бы и не пришлось спасать!
– Если бы не Дорл, ты бы сейчас танцевала голой перед бетами в борделе! Хватит строить из себя жертву, Али! Пора уже повзрослеть.
С этими словами Тала развернулась и быстро вышла из спальни, хлопнув дверью. Больше Алиен ее почти не видела. К ней вообще никто не заходил, кроме слуг и целительницы, и даже когда она начала вставать и выходить из комнаты в тот самый сад, про который говорила Глен, компанию ей составляла только охрана. Али старалась отгонять от себя мысль, что у нее не осталось вообще никого, ни единого друга, на чью поддержку она могла бы рассчитывать. Но то, как на нее смотрели абсолютно все, выбивало почву из-под ног. Холодная вежливость, и немой укор в глазах.
Позже Найя, также глядевшая с осуждением, но хотя бы рассказывающая ей какие-то новости, объяснила, что о случившемся знают только обитатели замка – хозяева, слуги и внутренняя охрана. Для всех остальных – Верховный жив, здоров и по-прежнему держит кланы твердой рукой. Делается это для безопасности: во-первых, чтобы в стране не начались разброд и шатания, а во-вторых, чтобы «добрые» соседи не попытались воспользоваться моментом. В особенности Грагенор, который и так готов уже напасть на них. Ирс, хозяин дома, делал все, чтобы весть о том, что Дорл не представляет сейчас угрозы ни для какого альфы, не распространялась. Во избежание сплетен, слугам даже было запрещено покидать замок. Алиен так и не могла для себя решить, что хуже – жить в вечном страхе или презираемой окружающими людьми? И то, и другое казалось невыносимым.
– Меня все ненавидят, – произнесла она, глядя в спину бете, которая только что молча поставила перед ней поднос с чаем и, сухо кивнув с каменным лицом, удалилась.
Если раньше беты улыбались ей, стараясь угодить жене Верховного, то теперь их отчужденность сквозила в каждом движении, в каждом взгляде. Брови Найи после этой реплики поползли вверх.
– Кто они такие, чтобы тебя ненавидеть?
– Люди.
В саду было тепло и безветренно. Алиен еще чувствовала себя слабой, но сидеть возле ухоженных клумб ей нравилось, поэтому она заставляла себя выходить на улицу. Целительница принесла ей очередной остро пахнущий отвар, пить который не особо хотелось. Сейчас бы странный кофе Эймы и ее мягкий взгляд…
– Они просто боятся, что их некому будет защитить, если начнется война, – сказала Найя.
