Когда закончили ужин, Оливер откинулся на стуле и посмотрел
на жену. Он чувствовал в ней какую-то перемену, но не мог понять, в чем она
состоит. Он обычно хорошо угадывал ее мысли, но в этот вечер дело обстояло
иначе. В ее взгляде была какая-то отстраненность и печаль, и в сердце Оливера
закрался страх. Что, если у нее роман? Даже мимолетный... Какие бывают у жен,
живущих в пригороде, со страховыми агентами, стоматологами или просто с
друзьями. Но он не верил, что Сара на такое способна. Она всегда была такой
порядочной. Это было у нее в характере: прямолинейность, порядочность и
честность. И за это, в частности, он ее любил. Невозможно, только не это. Он
тоже никогда ее не обманывал.
Олли так и не смог понять, что с ней происходит. Принесли
шампанское и десерт. Оливер смотрел на жену, освещенную пламенем свечей, и
думал, что она, пожалуй, никогда не выглядела так молодо и привлекательно. В
сорок один год она могла бы дать фору многим тридцатилетним. Темно-рыжие волосы
по-прежнему блестели, фигура была безукоризненной, на талии не отразились
трехкратные роды.
– Чем ты озабочена, дорогая? – ласково спросил Олли и
взял ее руку.
Сара знала, что он хороший, порядочный человек и очень,
очень любит ее.
– Ничем. А что? Почему ты спросил? Я в восторге от
сегодняшнего вечера.
Она говорила неправду, потому что не хотела открываться ему.
Но он и так всегда догадывался. Олли знал ее очень хорошо. Двадцать два года –
это не шутка.
– Если считать по десятибалльной шкале, то, по-моему,
сегодняшний вечер получил бы у тебя двойку. За ноль примем визит к зубному.
Она рассмеялась, а Олли, посмеиваясь, налил шампанское.
– Знаешь, ты все-таки сумасшедший, – сказала Сара.
– Ну конечно. По твоей милости. Представь себе, такой
старый пень, как я, все еще балдеет от своей женушки. Забавно, а? После
восемнадцати лет супружеской жизни!
– Как я поняла, ты записал себя в старики? И давно?
Олли понизил голос до конфиденциального шепота и ответил:
– В прошлое воскресенье, когда я не смог сделать свое
мужское дело три раза подряд. Это навсегда отпихнуло меня в разряд стариков.
Сара улыбнулась. Как любовник он почти всегда был
великолепен.
– По-моему, два раза за полтора часа – это совсем
неплохо. К тому же до того ты выпил уйму вина, не забывай об этом.
Олли посмотрел на пустые бутылки от вина и шампанского,
стоявшие на столе, и с усмешкой заметил:
– Сегодня тоже, наверное, ничего не выйдет, а?
– Не знаю. Может, стоит поехать домой и проверить, пока
ты еще в форме.
Сара подтрунивала над ним. Она была рада, что в конце концов
они все же поехали ужинать в ресторан. Это помогло ей снять напряжение.
– Спасибочки. Но прежде я хотел бы знать, чем ты
озабочена.
– Абсолютно ничем.
В тот момент она не кривила душой.
– Может, сейчас ничем, но до этого что-то было. Когда я
пришел с работы, у тебя был такой вид, словно ты лишилась лучшего друга.
– Да нет, неправда.
Но доля истины в этом была. Олли, в конце концов, ее лучший
друг, и если она уедет учиться, то в некотором смысле потеряет его.
– Не говори глупостей, Ол.
– Не пытайся меня обмануть. Тебя что-то мучает. Это
связано с твоими писательскими делами?
Оливер знал, что Сара ничего не написала за последние два
года, но для него это было не важно. Он просто хотел, чтобы жена была
счастливой.
– Возможно. У меня ничего не получается. Может, я уже
вообще не могу писать? Может, это был только проблеск в молодости...
Сара пожала плечами. Впервые за два года ей это показалось
не имеющим никакого значения.
– Я в это не верю. Ты писала хорошо. Я думаю, со
временем это к тебе вернется. Может, ты просто еще не решила, о чем писать?
Может, тебе следует не замыкаться на доме... Заняться еще чем-то?
Сам того не зная, он открыл ей дверь, но Сара боялась в нее
войти. Что бы она ни сделала, или ни сказала, или как бы ни сказала, их жизнь
изменится навсегда.
– Я об этом думала, – начала она осторожно.
– Ну и?.. Оливер ждал.
– Что и?
Она его боялась. Страх появлялся у нее вообще-то редко, а
теперь впервые в жизни она боялась собственного мужа.
– Ты если о чем-то думаешь, то обязательно делаешь
выводы или предпринимаешь какое-то действие.
– Ты меня хорошо знаешь, – улыбнулась Сара и снова
погрустнела. Ей ужасно не хотелось открывать свою тайну.
– Что ты от меня скрываешь, Сарри? Я не успокоюсь, пока
не узнаю, что у тебя на уме.
– Да ничего у меня на уме нет.
Но ей не удавалось убедить даже себя, ее хватало только на
уклончивые ответы.
– Может, это возрастной кризис?
– Как, опять? – поморщился Олли. – У тебя же он был два
года назад. А теперь моя очередь. Ну ладно, дорогая... говори, в чем дело.
– Не знаю, Олли...
– Речь идет о нас?
Когда он об этом спросил, глаза его стали грустными.
– Ну конечно, нет. Как это возможно? Ты молодчина...
Это все я... Нарастающее беспокойство или, может, его отсутствие. Мне кажется,
что все годы нашей супружеской жизни я простояла на месте.
Олли ждал затаив дыхание. Шампанское, вино, праздничная
атмосфера – все было забыто.
– Я ничего не сделала. А ты добился очень многого.
– Не говори глупостей. Миллионы парней в рекламном
бизнесе ничем не хуже меня.
– Не надо. Вспомни, что ты только что говорил мне.
Через пять лет, если не раньше, ты станешь генеральным директором фирмы
«Хинкли, Берроуз энд Доусон». У тебя одна из самых блестящих карьер в твоей
отрасли.
– Это ничего не значит, Сара, ты знаешь. Успех приятен,
но он приходит и уходит. И что? А ты вырастила троих великолепных ребят. Это
куда важнее.
– Какое теперь это имеет значение? Они выросли. Через
год-два уедут, во всяком случае, Мел и Бенджамин, и что тогда? Сидеть и ждать,
пока уедет и Сэм? А потом провести остаток жизни за телесериалами и разговорами
с Агнес?
От такой перспективы Саре захотелось плакать. Оливер
рассмеялся. Смотреть днем телевизор действительно было не в ее духе. Она
предпочитала читать Бодлера или Кафку.
– Ты представляешь все в слишком мрачном свете,
дорогая. Никто не мешает тебе делать что заблагорассудится.
Он на самом деле так считал, но не представлял себе масштаба
ее устремлений. Сара давно похоронила их, упрятала куда-то в старый чемодан или
сундук, вместе с дипломом Редклиффского колледжа.
