– Это не так ясно. Не упрощай, Олли. А если мне это в
самом деле необходимо?
– Ты потакаешь своим прихотям.
Он открыл дверцу, сел за руль и, когда рядом села Сара,
устремил на нее взгляд, полный новых вопросов.
– Как ты думаешь оплачивать свою учебу – или ты
рассчитываешь, что я буду содержать в Гарварде вас обоих, тебя и Бенджамина?
Нелегко было бы оплачивать учебу в университете одного
ребенка, не говоря уже о двух, когда туда отправится и Мел. Поэтому перспектива
расходов еще и на аспирантуру Сары казалась Оливеру полным абсурдом. Но Сара
заранее это предусмотрела на случай, если ее примут.
– У меня еще остались деньги, завещанные бабушкой. Я из
них брала только на новую крышу, а остальное не трогала.
– Я думал, что эти деньги предназначены детям. Мы же
договорились, что они неприкосновенны.
– Может, для детей важнее, если их мать сделает что-то
путное в жизни, например, напишет какую-то вещь, которую им будет интересно
прочесть, или своей работой принесет людям добро, сделает что-то полезное.
– Прекрасная идея, но, честно говоря, я думаю, что твои
дети предпочли бы иметь маму, а не литературный идеал, – с горечью заметил
Оливер.
Они проехали небольшое расстояние от ресторана до дома. Олли
припарковал машину и, съежившись, по-прежнему сидел за рулем.
– Ты ведь уже решила, да? Ты намерена это сделать, не
так ли, Сарри?
У него был такой грустный голос, а когда он повернулся,
чтобы взглянуть на нее, Сара увидела в его глазах слезы и поняла, что они не от
мороза и ветра, а от ее слов.
Глаза Сары тоже были влажные. Она задумалась, глядя на снег,
а потом повернулась к нему.
– По-моему, Олли, мне это необходимо... Я не знаю,
смогу ли объяснить... Но мне необходимо. Это не продлится долго, обещаю тебе...
Я буду работать, не щадя сил, чтобы закончить быстрее.
Но это были пустые слова. Оба знали, что интенсивная
программа рассчитана на два года.
– Как ты можешь так поступать?
Он хотел сказать «со мной», но это бы прозвучало слишком
эгоистично.
– Мне это необходимо, – шепнула Сара.
Сзади них остановилась машина, и свет фар осветил их лица.
Сара увидела, что по его щекам текут слезы, и единственным ее желанием в тот
момент было обнять его.
– Извини... Я не хотела тебе теперь говорить... Я
хотела сказать после Рождества.
– А какая разница?
Он глянул назад, на Бенджамина и Мелиссу, выходивших из
другой машины, а потом снова посмотрел на жену, которую ему предстояло
потерять, которая покидала их надолго, быть может, навсегда, хотя сейчас и
убеждала его в другом. Он знал, что все уже теперь будет по-другому. Они оба
это знали.
– Что ты собираешься сказать им?
Дети непринужденно болтали и ждали, когда родители выйдут из
машины. Сара поглядела на них, чувствуя на сердце камень.
– Еще не знаю. Давай дождемся конца праздников. Оливер
кивнул и открыл дверцу, другой рукой торопливо вытерев слезы, чтобы дети их не
увидели.
– Привет, папа. Как поужинали?
У Бенджамина было прекрасное настроение; Мелисса,
длинноногая, с длинными светлыми волосами, тоже улыбалась. Она еще была в
гриме. У них была репетиция в костюмах, и Мел осталась ею очень довольна.
– Замечательно, – ответила за мужа Сара, радостно
улыбаясь. – Это очень милое заведение.
Оливер посмотрел на нее и подумал, как она может вообще
говорить с ними, как может притворяться и смотреть им в глаза. Может, он
каких-то ее черт не знал или не хотел знать?
Он вошел в дом, пожелал детям спокойной ночи и медленно стал
подниматься по лестнице, чувствуя себя усталым и лишенным иллюзий стариком.
Сара тихо прикрыла за собой дверь спальни, а потом устремила
глаза на мужа.
– Мне очень жаль, Олли... Правда.
– Мне тоже.
Он все еще не верил в это. Может, она передумает? Может, это
климакс... или опухоль мозга? Или признак общей депрессии? Может, она
сумасшедшая и всегда такой была? Но для него это не имело значения. Сара его
жена, и он ее любит. Он хотел, чтобы она осталась, взяла свои слова назад,
сказала, что не оставит его ни за что на свете... его... не детей, а именно
его... Но по ее угрюмому взгляду Олли понял, что она этого не сделает. Все
сказанное за ужином не было шуткой. Она уезжает в Гарвард. Она их покидает.
Сознание этого факта пронзило его сердце как нож. Он задал себе вопрос, что же
делать без нее. Оливеру хотелось плакать уже от одной мысли об этом, хотелось
умереть, когда в ту ночь он лежал рядом с Сарой, ощущая тепло ее тела. Но она
словно уже отсутствовала. Олли тосковал о прошедших годах и испытывал к жене
как никогда сильное влечение, но не прикоснулся к ней. Он медленно отодвинулся
на свою половину кровати и отвернулся, чтобы она не видела его слез.
Глава 3
Предрождественские дни тянулись медленно. Оливеру почти
опротивело возвращаться домой. Он метался между ненавистью и любовью к Саре, пытаясь
придумать, как отговорить ее. Но решение уже было принято. Они постоянно об
этом говорили, до поздней ночи, когда дети уже спали, и Олли вновь замечал в
ней то крайнее упрямство, от которого, как ему казалось, она давно избавилась.
Но в ее представлении она теперь боролась за свою жизнь.
Она обещала, что ничего не изменится, что будет приезжать
домой каждую пятницу, что по-прежнему любит его, хотя оба понимали, что это
самообман. Ей нужно будет писать, готовиться к экзаменам, и не будет
возможности регулярно приезжать. Появление же дома только для того, чтобы
закопаться в учебниках, вызывало бы лишь досаду у Оливера и детей. Ее решение о
продолжении образования не могло не изменить всей их жизни. Это было очевидно,
хотела она того или нет. Оливер пытался убедить ее поступить в другой
университет, поближе к дому, даже Колумбийский был бы лучше Гарварда, но Сара
решила ехать именно туда. Временами он задавал себе вопрос, не было ли это
попыткой вспомнить юность, повернуть время вспять, вернуться к прежней, более
простой жизни. Оливеру, правда, гораздо больше нравилась их нынешняя жизнь, к
тому же он никак не мог понять, как она может бросить детей, , которые все еще
ничего не знали о планах своей мамы. Старшие замечали напряженность в
отношениях родителей, и Мелисса неоднократно спрашивала Сару, не поссорились ли
они, но та с равнодушным видом уклонялась от ответа. Сара решила не портить
детям Рождество, так как знала, что новость их огорчит. Она собиралась сказать
им на следующий после Рождества день, и Олли с этим согласился, поскольку
думал, что еще сможет отговорить ее. Они сходили на спектакль, в котором играла
Мелисса, а потом в полном семейном согласии нарядили елку. Пели, шутили, пока
Оливер и Бенджамин сражались с лампочками, а Сэм съедал кукурузу быстрее, чем
Мелисса и Сара успевали нанизать ее на веревочку. Оливер смотрел на них и
чувствовал, что сердце у него вот-вот разорвется. Она не могла так с ними
поступить, это было нечестно. А как ему заниматься детьми? Агнес, хотя все ее
любят, все-таки лишь наемная домработница. Он сам целые дни проводит на работе
в Нью-Йорке. Оливер уже представлял себе, что Бенджамин и Мелисса одичают, а
Сэм заболеет чахоткой, пока их мамочка будет разыгрывать из себя студентку в
Гарварде.
