– Я уехала всего неделю назад.
А ведь она обещала приезжать каждые выходные. Олли знал, что
это будет именно так, несмотря на ее горячие заверения. Теперь же она говорила
так равнодушно и бессердечно. Трудно было поверить, что она в самом деле перед
отъездом плакала вместе с ним. Можно было подумать, что звонит просто знакомая,
а не жена, с которой он прожил восемнадцать лет.
– Я думаю, всем нам нужно время, чтобы привыкнуть к
ситуации. После того, что было на прошлой неделе, думаю, всем нам надо
передохнуть.
Так вот для чего она их покинула. Чтобы «передохнуть».
– И сколько это будет продолжаться?
Он ненавидел себя за то, что давит на нее, но ничего не мог
с собой поделать.
– Неделю? Месяц? Год? Я думаю, детям необходимо с тобой
видеться.
– Мне тоже необходимо с ними видеться. Но я думаю, мы
должны отвести пару недель на то, чтобы все улеглось, дать им такой шанс.
«А как же я?» – хотел он прокричать, но не прокричал.
– Они по тебе очень скучают. Он тоже скучал не меньше.
– Я по ним тоже скучаю.
В голосе Сары звучало нетерпение, словно она хотела поскорее
положить трубку. Она не могла вынести чувства вины от разговора с ним.
– Я хотела дать тебе адрес моей новой квартиры. Я
перееду туда в субботу, и как только там установят телефон, я тебе позвоню.
– А до того? Что, если с детьми что-то случится? Лишь
упоминание о такой возможности приводило его в панику, но ведь он имел право
знать, где она находится. Ему необходимо было знать хотя бы для себя.
– Не знаю. Ты можешь оставить для меня сообщение в
гостинице. Или, в конце концов, послать телеграмму, если будет нужно. Телефон
мне должны установить быстро.
Холодность его тона лишь маскировала боль:
– Странная квартира – без телефона.
– Самая лучшая, какую смогла найти. Послушай, я буду
заканчивать.
– Почему? Тебя кто-то ждет?
За эти слова Олли тоже себя ненавидел, но в нем разгоралась
ревность.
– Не говори чушь. Сейчас поздно, вот и все. Знаешь,
Ол... я по тебе скучаю...
Ничего более жестокого она не могла бы сказать. Никто не
заставлял ее быть там. Она уехала по своей воле, растерзав ему сердце, а теперь
осмеливалась говорить, что скучает по нему.
– Откуда у тебя столько наглости, Сара? Я не понимаю
твоей игры.
– Это не игра. Ты прекрасно понимаешь, почему я сюда
приехала. Мне это необходимо.
– Но ты также утверждала, что будешь приезжать домой
каждый уик-энд. Ты лгала.
– Я не лгала. Но я это обдумала и считаю, что всем от
этого будет только тяжелее. Тебе, мне, детям.
– А выносить твой странный отпуск нам не тяжело? Скажи
на милость, что мне делать, пока тебя нет? Брать «Плейбой» и закрываться с ним
в ванной?
– Олли... не надо... пожалуйста... нам обоим это
тяжело. Но выбор-то принадлежал ей, а не ему.
– Я тебя не оставлял. Я бы никогда этого не сделал.
– У меня не было выбора.
– Сколько в тебе пакости! Моя мать в свое время была
права. Ты эгоистка.
– Давай не будем начинать это снова. Ради Бога, Олли,
уже первый час. – Вдруг ее разобрало любопытство: – А почему ты говоришь
шепотом?
Она ожидала, что Оливер в постели, но услышала эхо от его
слов.
– В нашей кровати спит Сэм. Я в ванной.
– Он что, заболел? – спросила Сара обеспокоено и этим
только разозлила мужа. Как бы она поступила в таком случае? Прилетела домой?
Может, и надо было сказать ей, что он болен. Хотя правда была даже хуже.
– Его каждую ночь мучают кошмары. Он писается. Сегодня
попросился спать со мной.
Наступило долгое молчание. Сара, представила их в постели, в
которой еще несколько дней назад спала сама, и потом ласково произнесла:
– Сэму повезло, что у него есть ты. Береги его. Я
позвоню, как только мне установят телефон.
Ему хотелось еще что-то ей сказать, но было очевидно, что
Сара не желает больше говорить.
– Береги себя.
Он хотел сказать, что все еще любит ее, но и этого не
сказал. Она обманывала себя во всем: и в том, что вернется назад, и в том, что
не уезжает навсегда, и в том, что будет приезжать домой на уик-энды и каникулы.
Теперь ясно, что она их оставила, покинула их всех. Но самое ужасное, что он
знал: при любых обстоятельствах, в любом случае, без всяких на то оснований –
он никогда не перестанет любить ее.
Глава 6
Первые недели без Сары были трудными. Каждый завтрак
смахивал на катастрофу. Яйца оказывались переваренными, в апельсиновом соке
было слишком много мякоти, тосты пережаривались или недожаривались, и даже вкус
у кофе казался Олли каким-то другим. Он знал, что это чепуха. Агги готовила им
на протяжении многих лет, и они ее любили, но просто выросли на завтраках Сары.
Сэм постоянно хныкал, Олли неоднократно видел, как он пинал собаку. Мел все
время дулась, а Бенджамин более не осчастливливал их своим присутствием. Он
выскакивал из дома, утверждая, что завтраков не ест. Получалось, что Оливер
только и делал, что препирался с ними. Мел хотела ходить на свидания и в
пятницы, и в субботы. Бенджамин продолжал поздно приходить в будни и при этом
утверждал, что занимается с друзьями. У Сэма по вечерам энергия била ключом,
спать он соглашался только в отцовской кровати, что поначалу было спокойнее для
Олли, но потом стало его раздражать. Некогда мирное семейство перестало таковым
быть.
Сара позвонила, когда ей в конце концов установили телефон,
на две недели позже, чем обещала, но так до сих пор и не приезжала. Она
считала, что время еще не пришло. Все их разговоры теперь были краткими и
сухими. Сара словно боялась детей, не имея возможности их утешить. Она делала
вид, что когда-нибудь вернется домой более умная, образованная, добившаяся успехов.
Но Олли-то знал лучше. За один вечер брак, который он лелеял на протяжении
восемнадцати лет, рассыпался в прах. И это изменило его отношение ко всему: к
дому, к детям, к друзьям, даже к клиентам на работе. Он был на всех зол,
конечно, в первую очередь на нее, но и на себя тоже, втайне будучи убежденным,
как и Мел, что сделал что-то неправильно и виноват сам.
Друзья приглашали его в гости. Слухи постепенно расходились,
поскольку Агги вместо Сары стала возить детей в школу. Но Олли никого не хотел
видеть. Все они были слишком любопытны и склонны к сплетням.
Вдобавок ко всему Джордж звонил день и ночь, сообщая жуткие
новости об ухудшающемся состоянии матери. Она теряла память, что для нее самой
становилось опасно.
Джордж был растерян и искал у сына утешения. Но Олли едва
удерживал на плаву свою собственную жизнь. С детьми справляться было нелегко.
Он думал, не отвести ли их всех к психиатру, но когда позвонил учительнице
Сэма, чтобы посоветоваться, та утверждала, что все их реакции нормальны.
Неудивительно, говорила она, что Сэм стал непослушным, капризным и хуже учится,
как, впрочем, и Мел, и естественно, что она винит отца в отъезде матери.
Школьный психолог тоже сказал, что это в пределах нормы. Ей нужно найти
виновника, вот отец и стал козлом отпущения. Так же нормально, что Бенджамин
отводит душу с друзьями, избегая бывать дома, где в отсутствие матери все стало
иначе. Все это пройдет, сказали специалисты, все привыкнут, но Олли порой
задавал себе вопрос, дотянет ли до этого момента.
