– А как насчет тебя? Что с тобой творится, Бенджамин?
Оливер чувствовал, что тут дело серьезное, но Бен не
собирался ему ничего говорить. Это тоже было ново. Он всегда был общительным и
открытым.
– Да ничего особенного. – И потом смущенно: – Я,
пожалуй, пойду спать.
Он повернулся, чтобы уйти. Оливер хотел протянуть руку и
остановить его, но только позвал:
– Бенджамин...
Парень остановился. Оливера посетили смутные догадки.
– У тебя неприятности? Может, ты хочешь перед сном
поговорить со мной наедине?
Бен подумал и покачал головой:
– Нет, папа, спасибо. У меня все в порядке. – Затем
озабоченно спросил: – Твой запрет не отменяется?
Оливер не колебался ни минуты. Важно было дать им понять,
что теперь он их контролирует, иначе наступит полная анархия. Для их же
собственного блага он не мог этого допустить.
– Нет, сынок. Извини. Каждый вечер к ужину ты обязан
быть дома, включая уик-энды. В течение месяца. Я тебя заранее предупреждал.
Олли был непреклонен, но его глаза говорили Бенджамину, что
он это делает из любви к сыну.
Бенджамин кивнул и пошел к себе. Отцу было невдомек, какое
отчаяние вызвал у Бена его запрет. Ему необходимо быть с ней вечером...
необходимо... она в нем нуждается. И он в ней тоже. Он не знал, как они это
переживут.
Оливер медленно подошел к Мелиссе и наклонился поцеловать
ее.
– Я тебя люблю, моя хорошая. На самом деле. Мне
кажется, всем надо сейчас набраться терпения. Скоро все наладится.
Мел медленно кивнула, глядя на отца. Она многое знала про
Бенджамина, но не хотела говорить. Бесконечное количество раз она видела его с
Сандрой, знала и о том, что он прогуливает занятия. В их школе сплетни
расходились быстро. Мелисса также предполагала, что их отношения серьезны,
настолько серьезны, что Бен может не подчиниться воле отца.
Сэм проспал ночь спокойно. Утром температуры уже не было,
все, казалось, были спокойнее, и Оливер уходил на работу не с таким тяжелым
сердцем. Он сожалел, что пришлось принимать к Бенджамину строгие меры, но
надеялся, что тот поймет – ведь это для его же блага. Перелом же в отношениях с
Мел стоил мучений, пережитых накануне вечером.
Придя на работу, он заглянул в свой ежедневник и вспомнил,
что пригласил Дафну приехать в воскресенье. Впервые за прошедший месяц он
радовался предстоящему уик-энду.
Глава 7
Дафна приехала в воскресенье на электричке. Олли встретил ее
и отвез домой. По дороге они говорили о детях. Мел на протяжении всей недели
была с ним приветлива, Сэм все еще хворал, а Бенджамин почти не разговаривал с
отцом, но все-таки его требования соблюдал. Каждый вечер он приходил к ужину и
тут же исчезал в своей комнате.
– Предупреждаю тебя, общаться с ними сейчас нелегко, но
ребята они хорошие.
Оливер улыбнулся, радуясь ее приезду. Сара давно не звонила,
все ощущали напряжение от ее молчания, особенно Олли.
– Я постараюсь дать им понять, что не представляю
угрозы.
Дафна с улыбкой посмотрела на Оливера. На ней были
замечательно сидевшие черные кожаные брюки и меховой полушубок.
– Почему ты это говоришь?
Олли показалось, что она хочет убедить его в отсутствии с ее
стороны каких-либо амурных интересов.
– Потому что люблю во всем ясность и прямоту.
– А какова причина того, что тебя не интересуют мужчины?
Он старался говорить обычным тоном, да в тот момент она и не
интересовала его, но такой интерес мог когда-нибудь возникнуть. Ей было что
предложить любому мужчине: ум, чувство юмора, внешность, шарм. Она в самом деле
ему нравилась.
– Я знаю, ты следуешь принципу не флиртовать на работе.
– Поскольку в свое время я извлекла для себя урок.
Суровый урок.
Дафна решила ему рассказать. Ей захотелось это сделать,
возможно, потому, что она также находила его привлекательным.
– На третий год с начала моей первой работы после
окончания Смитовского колледжа я влюбилась в председателя правления рекламного
агентства, в котором работала.
Дафна слегка улыбнулась, а Оливер посмотрел на нее и
присвистнул.
– Ты зря времени не теряла, а?
– Он был одним из самых потрясающих мужчин в рекламном
бизнесе. Впрочем, и продолжает им быть. Ему тогда было сорок шесть. Женат, двое
детей. Жил в Гринвиче. Католик.
– Значит, никаких разводов.
– Правильно. Тебе приз за догадливость – двести
долларов.
Дафна рассказывала без горечи, очень буднично. Ей хотелось,
чтобы Оливер это знал, хотя прежде она не говорила об этом никому. Просто были
люди, которые знали, но их было очень мало.
– Вообще-то фирма принадлежала его семье. Он –
необыкновенный мужчина. Я влюбилась в него по уши и сказала себе, что меня не
волнует его семья.
Дафна замолчала и стала глядеть на загородный пейзаж, словно
вспоминая, но Олли поторопил ее. Он хотел знать остальное – что ей сделал тот
тип, почему она избегает мужчин? Жаль было, что она гробит свою жизнь в
одиночестве, хотя с виду несчастной ее назвать было нельзя.
– Ну и? Сколько это продолжалось? Что было дальше?
– Мы замечательно проводили время. Путешествовали.
Встречались по вторникам и четвергам в квартире, которую он снимал в городе.
Может, это нехорошо звучит, но, по-моему, ты вправе сказать, что я стала его
любовницей. Ну и в конце концов он от меня избавился.
– Прелестно.
– Он решил, что нас могли бы «вычислить». Некоторые
действительно знали, но очень немногие. Мы старались вести себя очень
осторожно. Он всегда был честен со мной. Он любил свою жену, детей, тогда еще
маленьких. Жена его была всего на несколько лет старше меня. Но и меня он
любил. А я любила его. И была согласна на то немногое, что он мог мне дать.
Говоря о нем, Дафна не проявляла злости и гнева. Олли
удивлялся ее спокойствию.
– И когда ты последний раз с ним виделась? Дафна
рассмеялась и посмотрела на него.
– Три дня назад. Он устроил меня в другое место. У нас
есть квартира. Три ночи в неделю мы проводим вместе, и ничего больше нам уже не
светит. В марте будет тринадцать лет, как мы так живем. Тебе это может
показаться безумством, но я счастлива и люблю его.
Она производила впечатление совершенно довольной жизнью.
Оливер был шокирован. Дафна имела роман с женатым мужчиной и, похоже,
действительно была счастлива.
– Ты это серьезно? И тебя все устраивает, Даф?
– Конечно, нет. Его дети уже в колледже, а жена –
активистка клуба садоводов и около шестнадцати благотворительных обществ. Но,
наверное, их жизнь ему чем-то нравится, поскольку у него никогда даже на
секунду не возникало колебаний. Я знаю, что он никогда ее не бросит.
