Но Сара только покачала головой и улыбнулась. Казалось, она
стала спокойнее и мудрее, но не постарела.
– В понедельник у меня начинаются лекции. Мне надо
возвращаться. Дел очень много. – Сара не сказала Оливеру, что в это лето
наконец начала писать роман. – Но все равно спасибо. Ребята, может, прилетят ко
мне через пару недель. Не беспокойся за меня.
Однако она боялась возвращения в кембриджскую квартиру, где
оставалось много вещей Жан-Пьера. Ей вдруг стали понятнее переживания Оливера
после ее отъезда. В этом было что-то от смерти. Она любила Жан-Пьера как сына,
как друга, как любовника, как отца и готова была дать ему все, в чем в последние
годы отказывала Оливеру, потому что Жан-Пьер от нее ничего не требовал. Он
преподал ей уроки щедрости, любви... исмерти...
Сара полетела прямо в Бостон, а Оливер с детьми поехал на
такси в город. Они вели себя тихо, были подавленные и расстроенные. Олли спросил
Сэма, не болит ли рука, и пообещал отвести его к врачу-американцу. Визит уже
был назначен на вторую половину дня. Когда они пришли к ортопеду, тот посмотрел
руку и сказал, что в Сан-Ремо ее сложили правильно.
Мел за минувший месяц подросла, загорела и похорошела,
несмотря на жуткие переживания.
Оливер был рад, что дети вернулись, он понял, что очень по
ним тосковал, даже не отдавая себе в этом отчета. Месяц с Меган вспоминался ему
теперь как чистое безумство. На следующий день они должны были отправиться в
Перчес, на уик-энд, и Олли предложил Меган, чтобы та приехала туда в
воскресенье познакомиться с детьми. Агги возвращалась в понедельник, до той
поры им предстояло заботиться о себе самим. Оливер, когда они добрались домой,
приготовил яичницу и поджарил тосты. Мало-помалу дети рассказали ему, как
прошло их путешествие. До несчастного случая все было великолепно. Слушая их,
Олли опять осознал, как отдалилась от его жизни Сара. Он больше не был уверен,
любит ли се.
Поев, дети сразу отправились спать. Сэм клевал носом уже за
кухонным столом. Сказывалась разница во времени, к тому же оба просто устали.
Оливер подоткнул Сэму одеяло, уложил сломанную руку на
подушку, как рекомендовал врач, и пошел проверить Мелиссу. Та стояла посреди
своей спальни с выражением крайнего изумления на лице и держала в руке какой-то
загадочный предмет.
– Что это?
Это была блузка с запутавшимся в ней лифчиком. Лицо у
Оливера вытянулось, он почувствовал запах духов Меган и теперь вспомнил, как
догнал ее в спальне Мел, буквально сорвал с нее одежду, а потом они с хохотом
помчались в его спальню, и кончилось все любовными утехами в ванне.
– Не знаю...
Олли и вправду не знал, что ей сказать. Не будет же он
объяснять своей шестнадцатилетней дочери, что тут творилось на протяжении
последнего месяца.
– Это разве не твое?
Оливер состроил невинную мину, а Мел была еще достаточно
молода, чтобы не поверить отцу.
– Нет, не мое, – ответила Мелисса тоном жены,
подозревающей мужа во всех смертных грехах.
Тут Олли хлопнул себя по лбу:
– Вспомнил. Я разрешил в один из уик-эндов пожить здесь
Дафне, когда сам был в Перчесе. Ее квартиру красили.
Мелисса восприняла его слова с явным облегчением, Олли
поцеловал ее, пожелав спокойной ночи, и удалился в свою комнату, чувствуя себя
так, словно только что избежал смертной казни.
Поздно вечером он позвонил Меган, чтобы сказать, как по ней
тоскует и с каким нетерпением ждет воскресенья. На следующее утро все трое
отправились за город. Отперли дом, в котором стояла духота и пахло плесенью,
включили кондиционер и поехали в продуктовый магазин. Потом, после ленча,
направились к дедушке, чтобы забрать Энди.
Джордж выглядел очень хорошо, в момент их прибытия он
возился в саду, но не один – ему помогала Маргарет Портер, соседка. У нее была
новая прическа, а на Джордже – новый светло-голубой льняной пиджак. Оба
смеялись, и Оливер, видя это, почувствовал облегчение и радость, что отец снова
весел. Все это время, каждый раз, как Олли навещал отца, у него перед глазами
всплывало его лицо в минуту прощания с умирающей супругой. Воспоминание той
сцены разрывало Оливеру сердце, но вот наконец, три месяца спустя, Джордж стал
выглядеть значительно лучше.
– Добро пожаловать! – крикнул он детям, а Маргарет
пошла в дом за лимонадом и домашним печеньем.
Все было почти как прежде, правда, Сэм сказал, что печенье
стало даже лучше. Маргарет улыбнулась, но отдала должное своей покойной
подруге.
– Твоя бабушка готовила лучше всех, кого я знала. У нее
получался самый вкусный лимонный меренговый пирог.
Джордж улыбнулся, думая о Филлис, а к Оливеру вернулись
воспоминания детства.
– Чем ты последнее время занимался, папа? – спросил
Олли, когда они сели в саду под старым вязом. Родители так и не построили себе
бассейн, Джордж считал, что он им не нужен, а если хочется поплавать, всегда
можно съездить к сыну в Перчес.
– Мы были заняты. В саду много работы. А на прошлой
неделе ездили в Нью-Йорк. У Маргарет там были дела, ну и в театр заодно
сходили. Хорошая была пьеса на самом деле.
Джордж произнес это как бы с удивлением и улыбнулся, взглянув
на Маргарет. Оливер тоже удивился. Отец всегда терпеть не мог ходить в театр.
Потом Джордж посмотрел на руку Сэма и спросил:
– Как это тебя угораздило, внучек?
Сэм рассказал им о несчастном случае, а Мелисса добавила
свои впечатления. Джордж и Маргарет были в ужасе и так же, как Оливер,
благодарны судьбе за спасение ребят.
– После такого начинаешь понимать, как ценна жизнь, –
сказал Джордж внукам. – И как коротка. Вашему другу было всего лишь двадцать
пять. Это ужасно... ужасно...
Олли заметил, что отец взял Маргарет за руку, и подумал, что
бы это могло значить. Затем она повела детей в дом за лимонадом и новой порцией
печенья.
– Папа, ты хорошо выглядишь, – с некоторой иронией
заметил Оливер, когда дети ушли. Ему была интересна причина такой перемены, и,
кстати, вспомнился собственный загул с Меган. Может, и у отца был небольшой
флирт с соседкой? Ничего плохого тут быть не могло. Оба вдовцы, в возрасте, и
имеют право на дружеское общение время от времени. Олли знал, как одиноко было
отцу после смерти матери.
– Я неплохо себя чувствую, сынок. Маргарет очень хорошо
обо мне заботится. Знаешь, она же была медсестрой, а ее муж – врачом.
– Да, я помню.
– Мы хотели бы как-нибудь пригласить тебя на ужин.
Может, даже в городе. Маргарет нравится время от времени бывать в Нью-Йорке.
Она говорит, что там чувствует себя моложе. Я не знаю, Нью-Йорк ли на нее так
действует, но у нее энергии столько, что хватило бы на двух ее ровесниц. Она
грандиозная девчонка.
Оливер улыбнулся, услышав, что отец назвал женщину семидесяти
с лишним лет девчонкой, но что в этом такого. Однако в следующее мгновение он
чуть не упал со стула, когда папаша озорно посмотрел на него и с улыбкой
сообщил:
