Однако Тони, который даже не скрывает свое недавно приобретенное в стиле Ливии и постоянно повторяющееся «ах ты бедненький», все же способен на глубокие, хоть и случайные мысли (например, метафора с матерями-автобусами). Но ведь и сама мафиозная Семья функционирует как такой же автобус.
Медоу признается, что она встречается с очередным сыном мафиози (Патриком Паризи, о котором Пэтси ранее говорил, что он «может иногда быть, мать его, очень капризным»), и сейчас решила отказаться от медицинского образования в пользу юриспруденции — оба варианта так или иначе гарантировали ей участие в жизни отца. (На то она и Медоу, чтобы позволять мужчинам уговаривать себя.)
У Медоу был свой шанс выйти из автобуса ради чего-то хорошего, но вместо этого ей хочется ехать в этом автобусе всю жизнь. Кармела имела два шанса (первый, когда доктор Краковер посоветовал ей уйти от Тони, а затем, когда она действительно бросила Тони), но оба раза она не смогла изменить свою жизнь. Вито поехал домой навстречу собственной смерти, потому что так велика была его тяга к прежней жизни. Адриана не могла бросить Кристофера и умерла из-за него. Крис, в свою очередь, не смог уйти от Тони, и потому он сейчас из-за него же отправился в ад.
Депрессия Эй Джея стала во всех смыслах тревожным звонком. Его затянувшаяся «потеря невинности» относительно истинной натуры отца и его бизнеса соответствует его же внезапному всепоглощающему осознанию всеобщего зла и идиотизма мира, тысячелетий религиозного и этнического обмана ради корысти. «Депрессия?» — спрашивает его доктор Вогель. «Да как можно ее избежать, если все вокруг — это гребаное дерьмо», — отвечает Эй Джей.
Его глубокая депрессия — отражение понимания Тони, что вся его вселенная приходит в не подлежащий восстановлению упадок, что он сам беспомощен перед реальностью, которую только начал осознавать. Лучше не вмешиваться, а откинуться на пассажирском сиденье и позволить Хайди рулить. Вы верите, даже надеетесь, что откровение где-то рядом, а затем вы вспоминаете лицо Тони, когда он зажал нос Кристофера — пустое и безжалостное, как солнце. Может быть, только центр и держится хорошо.
Сезон 7 / Эпизод 8. «Голубая комета»
Сценаристы: Дэвид Чейз и Мэтью Вайнер
Режиссер: Алан Тейлор
Ледбелли (Свинцовое брюхо)
«Конец света, ага? Готовься к вознесению?» — Агент Харрис
Слишком много всего для спада в действии.
После того, как попытка — или угроза? — войны с Нью-Йорком кончилась ничем в четвертом сезоне, «Клан Сопрано» в конце концов решительно разворачивает эту тему в великолепной, пугающей и ужасающей серии «Голубая комета».
Закономерный успех Нью-Йорка: бойцы Фила убивают Бобби, а Сильвио, видимо, никогда не выйдет из комы. Люди Тони могут только отыграться на своем собственном перебежчике Берте Джервази, а также на отце любовницы Фила, спутав его с самим Филом, на которого тот похож, а попутно убив и любовницу. Этот разгул мафиозного хаоса наилучшим образом характеризуется фразой Рэя Лиотты из «Славных парней» (Goodfellas): «настоящее итальянское дерьмо».
Тони даже лишается своего ближайшего советника — бескровно, но слегка болезненно для бизнеса: доктор Мелфи, следуя совету Эллиота (и почитав исследование о разговорной терапии и социопатии) отказывает пациенту в дальнейшей с ним работе.
Ближний круг Тони потерян, люди Фила ищут его, а он в конце эпизода в буквальном смысле слова залегает на матрасы — прячется вместе с остатками своей армии, сжимая в руках автомат, который Бобби подарил ему на день рождения. Мы никогда не видели его в худшем месте в худший момент, в то время как осталась лишь одна глава до конца истории.
Ранее, после того как Сильвио тяжело ранили на парковке у «Бинг», а Пэтси скрылся в лесу, бойцы Фила становятся виновниками аварии, сбивая мотоциклиста. «Валим! Валим!» — кричат стрелки, когда, услышав выстрелы, из здания высыпают зеваки, которые, казалось, должны были оставаться внутри ради собственной безопасности. Это хорошая и язвительная шутка в духе той врезки, где девушки ведут машину, вызвавшую аварию в серии «Кеннеди и Хайди», но с подтекстом критики публики. Толпа у «Бинг» бежит, словно актеры массовки пытаются спастись от Годзиллы, а затем возвращается, чтобы снова поглазеть, как вслед за бандитской разборкой случается авария.
Смерть Бобби Бакалы происходит одновременно со случаем в «Бинге». В него стреляют в магазине, где продаются игрушечные паровозики, когда он разглядывает масштабную модель старого поезда, который дал название эпизоду. Ценная игрушка является очень значимой многоуровневой метафорой. Она напоминает о добрых старых временах, когда гангстеры, видимо, придерживались правил; указывает на критицизм Тони в отношении развивающейся склонности белого американца к женоподобности и будто спрашивает: «А что случилось с Гэри Купером?» (При всех своих иллюзиях Поли видит прошлое более ясно, припоминая, что в нью-йоркских мафиозных войнах 70-х годов ему «чуть яйца не оторвали».)
Казнь Бобби дана через параллельный монтаж — игрушечный поезд сваливается с разрушенной эстакады. Это выглядит как слишком явное заимствование из «Крестного отца» (убийство дается параллельно с чем-то обыденным), пока вы не вспомните о презрительном заявлении Фила, что Сопрано — это не настоящая Семья, а какой-то пигмейский клан, который нужно уничтожить. В мире гангстеров парни Сопрано лишь игрушечные модельки, и Фил намеревается разгромить их, как игрушечную железную дорогу. И побежденным почти не сочувствуешь, потому что Чейз выставил напоказ их эгоистичную безжалостность. Благодаря особенно отвратительному поведению мафиози в этом сезоне, трудно принимать слишком близко к сердцу уничтожение (и самоуничтожение) Тони или членов его кровной и криминальной семей. В сериале подчеркивается и выделяется мысль о том, они все явные или скрытые убийцы. Мы видим, как они, так же, как и игрушечный поезд, сходят с рельсов и движутся к концу.
И наконец, Орсон Уэллс [американский режиссер — Прим. пер.] однажды назвал фильм «Гражданин Кейн» (Citizen Kane) «величайшей электрической железной дорогой, которую хотел бы иметь любой мальчик». Сцена в магазине игрушек является шутливым признанием того, что создатели фильмов — это взрослые дети, играющие роль Бога со своими полноразмерными игрушками. По мере движения сериала к месту последнего назначения Чейз устраивает одну коллизию за другой. Мы содрогаемся от отвращения, а затем пытаемся догадаться, кого он ударит в следующий раз. Смерть Бакалы (виртуального босса, раскинувшегося на целой куче игрушечных паровозиков) связана со сценой, когда зеваки в «Бинг» в ужасе отступают, а затем опять приближаются к месту трагедии, не видя никакой разницы между бандитскими разборками и дорожной аварией. Любопытные тянутся к боли, как мухи слетаются на дерьмо. Такое ощущение, будто Чейз и осуждает свою возможность очаровывать страданием, и гордится ею.
Особенно потрясают параллели между Филом и Купфербергом — оба говорят правильные вещи по ошибочным основаниям. Когда Фил винит в своих проблемах способ команды из Джерси вести бизнес, то что здесь не так? Особенно, когда мы видим их неумелую работу по устранению его самого
[429]. Мы знаем, что именно Фил дирижирует этой войной, потому что он с ума сходит при мысли о брате и негодует, что Тони не отсидел значительного срока в тюрьме. И снова: он серьезно ошибается, характеризуя Джерси как кучку неуклюжих придурков?
