Итак, отец каждую неделю смотрел «Неприкасаемых», но мафию, особенно итальянскую, гангстеров, они с матерью ненавидели. Им было совестно за этих страшных людей. Начав смотреть «Неприкасаемых», мы с другом решили стрясти деньги на обед со старосты восьмого класса, а тот пошел и рассказал директору! [Смеется.] У меня столько проблем из-за этого было.
Мой отец сказал: «Ты подражаешь самым ужасным и плохим людям на планете!» Больше он ничего не говорил, но был просто в ярости. Очередное подтверждение тому, что я бродяга, панк и все такое.
Но, как бы там ни было, он смотрел «Неприкасаемых». И многие люди это делали.
А: Я сразу вспоминаю Ричарда Ла Пенна. А ваш отец протестовал против того, что итальянцев часто изображали как мафиози?
Д: Тогда это было редко. В смысле — до «Крестного отца», который как раз и пробудил интерес к таким вещам.
А: А что вы помните, как впервые посмотрели его?
Д: Испытал разочарование, потому что читал книгу. Книга, в которой рассказывалась целая история, была лучше двух фильмов и захватила меня. Но фильм и книга — это разные вещи. Я смотрел потом первую часть, и мне она намного больше понравилась, хотя до сего дня я больше люблю вторую и третью части.
А: Как и когда вы решили, что хотите писать сценарии к телефильмам?
Д: Когда учился в киношколе. Я хотел быть режиссером, и вот там я узнал, что у фильмов есть сценарий. Поступил в аспирантуру киношколы. Мне было 21–22 года или около того. Снять фильм, даже маленький, — дорогое удовольствие. А чтобы писать, тебе нужны лишь бумага и карандаш.
Я писал сценарии для маленьких фильмов, которые сам снимал, но не могу припомнить, как назывался мой первый сценарий. Я восхищался Жаном-Люком Годаром [франко-швейцарский кинорежиссер, кинокритик, сценарист, актер — Прим. пер.], не зная, черт побери, о чем я вообще говорю — или о чем Годар говорит. [Смеется.] Стэндфордская киношкола имела отделение документалистики, и я пошел туда. Два года обучения — и вы можете либо написать диссертацию о… Я не знаю, как называется та знаменитая вещь, где показывают неподвижное лицо, а потом ребенок плачет?
М: Эффект Кулешова
[436].
Д: Да. Эффект Кулешова. Вы можете о чем-то вроде этого написать, а можете сделать фильм. Вот я решил сделать фильм. Он назвался «Взлеты и падения Бага Маноусоса» (The Rise and Fall of Bug Manousos). Об аспиранте, который придумал альтернативную вселенную, где он был гангстером. Ничего хорошего. [Смеется.] Хотя я получил 600$ от студенческого кинопрокатчика! Отец мне занял денег, около тысячи [долларов], я заработал 600$, но долг так и не отдал!
А: А какой первый фильм вы продали уже по-взрослому, на законных основаниях?
Д: Эпизод из телесериала под названием «Смелые: адвокаты» (The Bold Ones: The Lawyers). Продюсером был Рой Хаггинс
[437]. Наш преподаватель послал ему сценарий… он прочитал его и захотел нанять нас. Но к тому времени друг, с которым я его писал, бросил все и уехал обратно в Чикаго. А я написал этот эпизод, который и стал моей первой работой.
А: Хаггинс затем продолжил снимать «Досье детектива Рокфорда» (The Rockford Files). Так вы и оказались в «Досье детектива Рокфорда»?
Д: Нет, там все иначе было. Я практически все время имел контракт со студией Universal.
А: Итак, вы посещали киношколу, хотели быть режиссером, увлекались Годардом, а потом писали эпизоды для телесериалов Universal. Что вы чувствовали тогда?
Д: Был очень этим взволнован. Ведь я оказался внутри главной киностудии. Я ездил туда каждый день, у меня там имелось собственное парковочное место, и я работал с по настоящему талантливыми людьми. Затем я начал бояться режиссуры и не хотел больше этим заниматься, потому что видел, как относятся к режиссерам: «Эй, засранец, посмотри, что ты сделал!» И поэтому я думал: «Я бы никогда не смог это делать». Я работал [на телевидении] до «Досье детектива Рокфорда», но оно меня не вдохновляло. «Досье детектива Рокфорда» происходит в реальном месте и в реальное время, но я чувствовал, что его события случаются где-то еще, в иной временной отрезок, это был реальный Лос-Анджелес.
А: Вы написали пару эпизодов с Грегом Антоначчи в конце показа «Досье детектива Рокфорда». В одном из них фигурирует босс гангстеров по имени Тони, у которого есть сын Энтони Джуниор!
Д: Сын был барабанщиком, брал уроки игры на барабане.
А: И в эпизоде до этого упоминается Кармела.
Д: Верно: «Передайте привет кузине Кармеле».
А: А второй эпизод о гангстерах задумывался как блэкдор-пилот?
Д: Да. Работа Фреда Силвермена [президент телеканала NBC]. Она опережала время. И правда, как они могли сделать тогда такой телесериал? Я не ожидал, что он будет востребован.
А: А давайте поговорим о ваших нынешних чувствах по поводу работы на телевидении; вы не хотите уйти в кино, снимать фильмы?
Д: Ну, я всегда хотел снимать фильмы. Когда прошел трепет от телевидения? После большого количества совещаний и встреч с представителями сетевого телевидения. Терпеть не могу этих людей. Мне не нравится то, что они хотят делать.
М: А какие указания они вам дают?
Д: Только… самые плохие. До этого я работал над сериалом «Ночной охотник» (The Night Stalker). Мне очень нравилась обстановка. Сам же сериал был абсурдным. Если в эпизоде появлялось что-то такое, что могло кого-то задеть, ты тут же получал указание: «Вырезать». Но я считаю, что это пошло на пользу, потому что я научился все-таки находить способы сделать то, что хочу.
Большая часть того, что я не люблю в этой работе, связано с телевещательными стандартами, не с людьми в программах, а с тем, что ты можешь сказать или не можешь сказать, и как долго можно держать кадр.
А: Вы говорили мне, что друзья, слушая ваши истории о матери, советовали снять об этом сериал.
Д: Моя жена тоже говорила: «Тебе нужно снять сериал о своей матери. Она истерически забавна». Я согласился с ней, но не знал, как приступить к делу. Да и дал бы телеканал сделать сериал о матери Дэвида?
