- Откинь голову и выгни спину, - отрываюсь от дерзких губ, и снова повиновение – без единого сомнения и паузы.
Мне нравится это на уровне каких-то тайных желаний и личных предпочтений – чтобы вот такое доверие в постели, без всяких вопросов. Не то, чтоб я когда-то желал подчинения, но…
Но Софу бы подчинил. Не единожды. И сам бы лег под нее, как бы она не сказала…
Я успеваю положить ладонь под откинувшуюся назад спину – и просто пожираю глазами грудь, и ухожу взглядом вниз, где красуются ее простые трусики. Вот что значит, когда вообще не важно, какое белье – я не сходил с ума и не желал содрать вот так ни одно кружевное.
- Тебя когда-нибудь целовали всю?
Целовали… Ха, Роб, а где наша честность, чтоб сказать «вылизывали»?
- Нет…
Кайф.
Я реально рад, что в чем-то буду первым, и наклоняюсь, смыкая губы вокруг тянущегося вверх соска, придавливая горошину языком, и слыша полный отдачи гортанный стон.
И лишь затем в голове вспыхивает тот самый вопрос, задать который нужно было в самом начале.
Глава 17
Софа
Я знаю, что вот так впервые перед мужчиной раздеваться неловко.
И уж тем более невозможно чувствовать себя крайне комфортно, когда ты сидишь почти голая на коленях у полностью одетого Роба, но… Это так.
Я просто готова в любой момент еще шире раздвинуть ноги, еще сильнее выгнуться и исполнить любую – буквально, любую! – его просьбу, только бы он не останавливался.
Потому что эти губы с легкими колючками на щеках – бомбически сносят все остатки разумных мыслей, и заставляют лишь постанывать, молясь продолжать облизывать мою кожу.
- Не-ет! – едва ли не кричу, когда Роб неожиданно выпрямляется, и тянет за собой меня, - что не так?
Тяжелый взгляд, в котором все еще похоть, но я уже выучила своего Роба – сейчас точно что-то спросит. А потому тянусь, затыкая его рот руками, и тяжело дышу пытаясь отойти от его языка на моей груди.
- А можно не надо, а? – едва не плачу, и брови Роба ползут вверх, - ну хватит разговоров, ну уймись ты уже… Не искушай ребенка, дразня конфетой, и снова отдавая лишь фантик…
Роб убирает мои ладони, сцепляет их в замок, а затем ласково целует, дезориентируя меня полностью. Он не спорить решил? А что тогда…
- Насколько ребенка, а? – Роб поднимает взгляд, и я краснею, кусая губы, - Софа.
- Зачем тебе это? - неохотой отворачиваю голову, но меня ловят за подбородок, фиксируя, и заставляя смотреть в глаза.
Я понимаю его вопрос. Слишком хорошо – и он, кажется, с каждой секундой все больше сам доходит до ответа. И от этого хочется стучать ногами и плакать – я не готова оборвать все сейчас из-за такой глупости! Да лучше б он не знал вообще!
- Софа, просто скажи мне, - просит Роб уже серьезно, и, видя мои метания, вдруг прижимается к губам, вливая теплое дыхания, и словно показывая «смотри, я все еще тут и ни от чего не отказался».
- Ты не уйдешь? – беззащитно тянусь руками на его шею, и Роб отрицательно качает головой, - тогда зачем…
- Просто определюсь с сценарием.
Что?
- Огласите всю афишу.
Роб тихо смеется, щелкает меня по носу, а я совершенно естественно трусь бедрам о его колено, стараясь успокоить теплый зуб между ног. Помогает слабо – но зато Роб так сцепляет зубы, и фиксирует меня на одном месте, что до боли хочется поделать так еще.
- Софа, я трахну тебя при любом раскладе, - сквозь зубы говорит он именно то, что думает, ничуть не фильтруя и не смягчая фразы, отчего я возбуждаюсь еще больше, - но мне надо знать, как далеко я могу зайти со всеми своими фантазиями.
- Хочу, чтоб все свои фантазии ты разделил со мной.
- Софа. Будь серьезней.
Я киваю, понимая, что он прав, и трусь лбом о его плечо. Роб ласково проводит пальцами по спине, перебирая волосы, и вызывая дрожь в еще не остывшем теле – и приходится сквозь собственные желанияать ответ.
- Тогда нам придется начать с самого простого.
Мой шепот в голове проводит какую-то черту, и становится грустно, что я не могу быть для Роба той, кем бы хотела. Но мужчина и не думает расстраиваться – вместо этого на любимом лице расцветает хитрая ухмылка, и он шутливо клацает перед моим носом зубами.
- А кто сказал, что «самое простое» - не мое любимое? – с таким азартом произносит он, что я предвкушающе дрожу, и снова загораюсь, думая, что меня ждет.
- Ляг на спину, закрой глаза и ни о чем не думай.
Просьба – нет, приказ, и я уже в нужной позе, облизываю пересохшие губы. Роб медленно склоняется, целуя мой рот, и спускается к голым, вздернутым соскам, дуя на них, и задумчиво спрашивая как-бы у самого себя.
- Так, на чем мы остановились?
- Роб!
Мой возглас от поцелуя, когда его губы смыкаются там же, и будто не было дурацкого разговора, который, кажется, определил тон этой ночи между нами. Роб не стал нежен и нетороплив – он по-прежнему посасывает мой сосок, прикусывает зубами, вырисовывает языком круги вокруг него, и щиплет пальцами другую грудь.
А я просто стучу пятками по кровати, не в силах выдержать, сжимая кулаки до прорезей от ногтей, и вообще не думаю ни о чем но свете.
До того момента, когда чувствую, как Роб осторожно, но уверенно развел мне ноги.
Я распахиваю глаза, перестав вмиг ерзать и исходить от желания, понимая вдруг – он смотрит на меня там, и единственная преграда между моими голыми складками и его взглядом – полоска белых трусиков, насквозь мокрая от наших игр.
- Я… - ахаю, когда он тянется вниз, и берется за края единственной оставшейся на мне ткани.
А сам еще даже не расстегнул джинсы!
- Что я сказал на счет мыслей? – строго выговаривает Роб, и я замолкаю, пока он обводит мое тело глазами, изучая и словно фотографируя в собственный мозг, - закрой рот, и перестань думать. Или ты не готова даже к «самому простому»?
Издевка – вот лучшее оружие, безотказно срабатывающее на мне. После этих слов я вмиг сжимаю зубы, и устремляю взгляд в потолок, очень стараясь не думать, пока он, словно нарочно медленно стягивает мои трусики.
- Охуенно, - выдыхает Роб, и я подскакиваю, потому что кожей в том самом месте ощутила теплое дыхание, - тише ты, егоза…
- Ты что, хочешь…
- Вылизать тебя между ног, малышка. Да-да, и это, если что, входило в сценарий при любом раскладе.
Меня трясет от того, как он в паре сантиметров от моего самого сокровенного места, и смущение пополам с возбуждением словно борются за лидерство в моем теле. Я сдаюсь, и откидываю голову на одеяло, зная наверняка только одно – ему позволено все.
