- Зажим…
- Уа…
- Ах ты ж, смотри… Дышит! Сама…
Разговоры тоже по минимуму. Все больше короткие команды. Я краем глаза отмел, как извлекли ребенка. Вытер плечом пот со лба и вернулся к своей работе. Кто-то вышел из операционной. Кто-то зашел. Мерно гудело оборудование, позвякивал инструмент.
- Ну, что? Все? Заканчиваем…
- Денёк – жесть, – пробормотал один из хирургов, отходя от стола.
Да… Жесть. Лучше и не скажешь.
- Михаил Ильич, все хорошо?
- Да.
- Мы в реанимацию переводим. Вы… здесь будете сидеть?
Я вскинул взгляд на свою сестричку. Моргнул…
- Нет. Я… сейчас встану.
Сейчас. Только немножко посижу. Или хватит? Надеюсь, ноги уже могут идти?
- Я и не знала, что Арина Германовна в положении. А вы?
Отрицательно мотнул головой. Растер ладонями лицо, спустился на шею.
- Нет. Я тоже… не знал.
- График дежурства придется перекраивать. Она как раз должна была завтра заступать.
- Да… Я перекрою.
- Михаил Ильич, с вами точно все хорошо?
А вот это уже взбесило. Я резко встал.
- Все хорошо! Что ты тут панику разводишь, Кирилловна? Я, если что – у себя.
И вышел. Как добрался до кабинета – не помню. Тяжело опустился в кресло. Взялся за проклятый график, перечеркивая фамилию Ариши, а вместо нее указывая свою. Но в какой-то момент просто отбросил ручку и, спрятав в ладонях лицо, сделал яростный вдох.
Чем я, мать его так, занимаюсь?! Когда там… Там!
С удивлением отметив, как трясется рука, потянулся к стационарному телефону. Где-то у меня был справочник, но я не мог его найти и только бестолково открывал и закрывал ящики стола. А когда уж совсем отчаялся – телефон зазвонил сам.
- Орлов!
- Михал Ильич, это Кайдалова. Я… кхм… взяла на себя смелость сообщить, что вашу девочку перевели в детский корпус. Она в реанимации новорожденных… Все хорошо.
Пока я пытался в своей голове сложить воедино такие понятия «как ваша девочка» и «реанимация новорожденных», Мария Викторовна неловко продолжила:
- Подумала, что вам нужно знать.
- Да. Конечно. – Пауза, и тихое: - Как она? – вдогонку.
- А вы приходите, сами посмотрите. Поди, вас не прогонят. А контакт тело к телу ребеночку ой, как нужен.
Я кивнул, совершенно не думая о том, что Кайдалова этого не увидит, и сбросил вызов. Наверное, я должен был реагировать как-то иначе, но я совершенно не был готов к этим Аришиным:
- Ребенок твой. Ты… не брось, если что.
Мой… Ребенок мой. Ну, не бред ли? Я предохранялся, да и вообще тот раз был таким странным, что в какой-то момент я решил вообще его не засчитывать, так сказать, в общем зачете. А тут… Может, она это от отчаяния ляпнула? Из страха? Или вообще перепутала меня с кем-то. Что совсем не удивительно в том состоянии, в котором находилась Ариша. Я, допустим, до сих пор не понимал, как она тогда пришла в себя? И скорики наверняка не понимали тоже. Этого в принципе не должно было случиться. Ей столько лекарств ввели, что… В общем, нереально это было, и все тут. Не видел бы своими глазами – в жизни бы не поверил.
- Михал Ильич!
- Да?
- Там родственники Арины Германовны вас просят. И от Алферова звонят. Дурдом.
- Я сейчас выйду.
Аришину родню я узнал сразу. Хоть и видел их только однажды. Надежда Семеновна вскочила с обитого синим дерматином стула и помчалась ко мне навстречу:
- Мишенька… Дорогой, как нам повезло, что ты дежу-у-урил, – запричитала она. - Спрашиваем-спрашиваем, как там Аришенька, как малыш, а нам ничего не говоря-я-ят. Только – ждите! А как тут ждать, Миша-а-а?! Когда сердце вот-вот из груди вырвется?
- Наденька, ты не волнуйся так, – бормотал Константин Витольдович, с беспокойством поддерживая жену под локоть, хотя сам, мне так показалось, едва стоял на ногах и был белым-белым, как стены в операционной.
- Все прошло хорошо. Арина пока в искусственной коме, но так нужно. Мы за ней понаблюдаем, а как только ее состояние стабилизируется – начнем потихоньку выводить. Тут понятно?
Обливаясь слезами, Надежда Семеновна затрясла головой, мол, да, все ясно.
- А как малышка? – шмыгнула носом еще какая-то женщина, присутствие которой я заметил не сразу.
- С ней тоже все хорошо.
- Вы слышали, что сказала Ариша? Перед тем, как… как… - губы незнакомки задрожали, и она резко отвернулась, пряча лицо на груди высокого темнокожего парня. Никак, африканские друзья Ариши пожаловали? Так быстро? И ведь эта барышня, похоже, в курсе того, чего даже я до недавнего времени не знал. Выходит, ни с кем меня Ариша не спутала? Сердце пропустило удар, а потом со всей дури шибануло под дых.
- Да. Я все услышал. – Резко кивнул. - Извините, если у вас ко мне больше нет вопросов, мне нужно ненадолго отлучиться. А вы, Надежда Семеновна, поезжайте домой. Арише вы ничем не поможете, а себя загоните. За ней в родном отделении хорошенько приглянут.
Надежда Семеновна принялась со мной было спорить, но на моей стороне оказались и ее муж, и подруга Ариши. Так что к выходу из отделения мы направились вместе. А внизу я вдруг опомнился, всучил им свою визитку и предупредил, что они могут звонить мне в любое время дня и ночи.
- Миша! – окликнула меня в последний момент подруга Ариши.
- Да?
- Мы завтра утром… точнее уже сегодня улетать должны… В Танзанию. Ты мне скажи, как есть… Я сама врач… С ними все хорошо, или ты просто старикам зубы заговаривал?
- Говорю как есть – езжай в свою Танзанию и не волнуйся.
- Она на ноги встанет?
- И побежит. Живей всех живых будет.
- А малышка? Машенька как?
- Машенька? – В горле что-то дернулось, заклокотало…
- Ариша так ее назвала, – в очередной раз всхлипнула барышня.
- Понятно.
Идиотская ситуация. То, что я от постороннего человека был вынужден узнавать настолько личные, настолько важные вещи… На языке вертелся вопрос – какого черта Ариша ничего мне не сказала? И вообще планировала ли… рассказать?
- Можно мы тоже на неё посмотрим? Перед отъездом… Пожалуйста!
- Я не знаю, впустят ли посторонних. Можем попробовать хотя бы через стекло… Но я ничего не обещаю.
Впрочем, когда мы пришли на место, оказалось, что все обстоит гораздо проще. Над каждым инкубатором была установлена камера, которая через специальное приложение выводила изображение ребенка на экран телефонов реаниматологов и обеспокоенных мамочек.
