А еще врачебные осмотры … Ведь каждый из них становился для меня жутким стрессом. Я так боялась, что со временем проявят себя какие-нибудь патологии развития. Глухота или проблемы со зрением. Все те неблагоприятные последствия, с которыми часто сталкиваются недоношенные малыши. А уж как я вслушивалась в ее дыхание… Я ведь поэтому и не спала. Даже в те редкие моменты, когда Машка замолкала. Боялась, что она перестанет дышать, а я не услышу. Вот я и сидела стражем у ее кроватки. А чтобы не уснуть – перебирала старые записи своей так и не доведенной до ума диссертации.
- Ариша, тебе нужно больше отдыхать, - в который раз повторила тётя Надя в один из ясных осенних дней.
- Я в порядке.
- Какой там! На тебя уже смотреть больно. Клянусь, я не знаю, что делать! Думаю Мишеньке на тебя пожаловаться.
- А ему зачем? – удивилась я.
- Затем, что ты ему неравнодушна. Может, он сумеет тебя убедить поберечь себя. Кулаком по столу стукнет.
- Он здесь никто, чтобы по столу стучать.
- Как это никто? Как это никто, Ариша? Ну, что ты такое говоришь?
Я уставилась на сложенные в замок руки. И правда. Говорила я что-то не то. Как самодурка какая-то.
- Вы правы. Я просто очень за Машку переживаю.
- А он? Он не переживает, думаешь? Просто поговори с ним.
- Да о чем, тёть Надь?
- О том, что чувствуешь. О том, как справляешься. Перестань корчить из себя героя.
- Ну, не знаю, - вздохнула я, потому что больше всего мне действительно хотелось снять свою притягивающую к земле броню и вручить копье кому-то другому.
- Он когда тебе велел приехать снять аппарат?
- Сегодня, – промямлила я. – К пяти. У него как раз смена закончится.
- Ну, может, чего и выйдет из этой встречи. Не все ж тебе от него прятаться.
- От кого это я прячусь?
- А то ты не знаешь… - покачала головой тётя Надя и отвернулась к плите. А я отвела взгляд и уставилась на прикорнувшую в люльке дочь.
Вообще-то я ни от кого не пряталась. Просто не хотела, чтобы Миша меня видел такой. Измученной, в детской отрыжке и с нечёсаными волосами. Я каждый раз пыталась принарядиться к его приходу, и каждый раз он заставал меня врасплох. Казалось бы, мне должно было быть все равно, как я выгляжу в его глазах, тем более в том состоянии, что я находилась, но все равно как раз и не было. И то, что он видел меня в таком непотребном виде, лишь сильней выбивало меня из равновесия. Я восхищалась теми мамочками, которые умудрялись заботиться о ребенке и выглядеть хорошо. Но всерьез полагала, что они продали душу дьяволу. Никак иначе я не могла объяснить эту их суперспособность. Сама я выглядела как жертва дорожной аварии. А впрочем, я ей и была. Меня по этому поводу даже в полицию вызывали. Давать показания. Об этом каким-то чудом узнал Орлов и увязался за мной…
Иногда, глядя на него, я думала, что он из той породы людей, которым проще что-то сделать, чем сказать. Наверное, потому что поступки всегда доказывали, что слова ничего не значат. Этим он меня восхищал. И стеснял, конечно. Я чувствовала себя одним большим ходячим несчастьем, внесшим хаос в его привычную размеренную жизнь. Орлов привез меня в отделение, дождался, когда следователь со мной закончит, и отвез обратно к дому. Когда он заглушил мотор, играющая в салоне музыка выключилась, погружая нас в неуютную звенящую тишину. Я так много ему хотела сказать… Но не знала, с чего начать. Он сам прервал неловкое молчание, повисшее в салоне:
- Я заскочу на секундочку, Машку поцеловать. А то у меня дежурство. Уже опаздываю.
- Да… - промямлила я, - конечно.
- На выходных, скорее всего, увидеться не получится. У меня дела срочные… - он отвел взгляд. - А ты ко мне в понедельник на прием. Помнишь?
- Наконец-то я от них избавлюсь, - я потрогала железки на ноге и неловко выбралась из салона, не дожидаясь, пока Миша выйдет, чтобы мне помочь. Почему-то чем дальше, тем хуже я себя чувствовала от его заботы. Заботы, которой я совершенно не заслужила, оттолкнув его от себя. Любой другой мужчина на его месте уже послал бы меня с моими проблемами к черту, а этот… был слишком ответственным. И эта ответственность - она была родом из его детства. Желая произвести на меня впечатление, Лидия Сергеевна как только не расписывала мне сыночка, называя его только так. И о том, как он на трех работах вкалывал, чтобы братьев прокормить, и как им отцом стал в самом юном возрасте, и как поделки Тёмы они продавали под видом работ детей-инвалидов. Тут Лидия Сергеевна отчего-то смутилась, а я, напротив, хохотала до слез. Так что даже Машка открыла глазенки и внимательно на меня уставилась.
- Что смотришь? Это бабуля про папу рассказывает. Вон, какой он у тебя находчивый был. И есть… Наверное.
- Находчивый. И хороший. Может, ты бы, Ариш, дала ему шанс?
И что тут скажешь? Что я сама все чаще задаюсь этим вопросом? Вот только он ничего мне больше не предлагал. Если до выписки Орлов каждый день пытался меня склонить к тому, чтобы съехаться, то после – ни разу. Его как будто отрубило. То мое замечание об имени… А ведь он меня неправильно понял. Совсем... Если бы я хоть на мгновение могла допустить, что у него ко мне есть какие-то чувства, я бы подумала, будто он ревнует.
- Я Машеньку покормлю и буду собираться в больницу, – сказала я тёте Наде, возвращаясь в реальность.
- Костик тебя отвезет. А за Машеньку не переживай. Я ее на прогулку вынесу. Будем ловить последние солнечные деньки.
- Только потеплей ее одевайте. Я приготовлю комбинезончик.
А денек и впрямь был чудо как хорош! Конец октября, но тепло-о-о. День катился к вечеру, но солнце кутало мои плечи одеялом и припекало в спину. Я шла, обалдевшая от быта и сидения дома, и как будто заново видела высотки, людей, разукрашенные осенью деревья. Я, как в детстве, загребала ногами палые листья, так что они, взлетая вверх, забивались в железки, до сих пор сковывающие мою ногу.
- Может, тебе не нужно так скакать? – улыбнулся дядя Костя.
- Уже можно. Настроение хорошее.
- Ну-ну…
В родном отделении пахло знакомо. Я поздоровалась с постовой медсестрой, отчиталась о своем самочувствии и под ее любопытным взглядом потопала прямиком к кабинету Орлова. Дверь была приоткрыта. И как раз на фоне проема – он. А у него за спиной какая-то женщина. Узнать я ее не узнала, но по форме одежды поняла – кто-то из наших.
