Андрею и самому казалось странным, что мозг его так хладнокровно, так бездушно, как компьютер, «прощелкивает» все возможные варианты развития событий; странно было и то, что объектом подобного холодного компьютерного анализа вдруг стал его милый братишка, родной и славный человечек, которого Андрей любил больше всего на свете. Но выхода у него не было: слишком серьезной виделась ему ситуация и слишком о многом надо было ему подумать, прежде чем допускать другого человека в свой потаенный мир. Зато когда он решился наконец рассказать все Павлику, это оказалось для него намного проще, нежели он сам предполагал. Нужные слова гладко ложились в свободные фразы, а собственный тон казался в меру искренним и в меру спокойным.
Однако Павел, разумеется, никакого спокойствия по поводу рассказа брата проявить не смог.
— Врешь, — недоверчиво сказал он, едва только Андрей замолчал, выплеснув на брата свою потрясающую информацию. — Признайся, Андрюха, ты все это сочинил, да?
Но брат только молча покачал головой.
— И что, ты правда можешь незаметно разгуливать по школе? Как в шапке-невидимке, да?
— Ну… примерно, — улыбнулся этому сказочному образу Андрей. В самом деле, как в шапке-невидимке. До сих пор ему эта ассоциация в голову не приходила.
— И можешь подслушивать? И подсматривать за людьми? — деловито продолжал выпытывать подробности Павлик. — Вот, например, если ты стоишь за спиной у нашей Викули, у классной, она тебя заметит или нет?
— Да нет же, — терпеливо объяснял Андрей. — Меня будут видеть в другом месте. А рядом с твоей Викулей будет только…
— Что?
— Не знаю, сам еще не понял. Не могу тебе точно сформулировать. Может быть, моя душа или сознание. Или… нет, не могу объяснить.
— Загибаешь, — тоскливо заключил брат. — Не может такого быть. А я-то обрадовался, что ты нам поможешь…
— В чем тебе нужно помочь?
— Да контрольная у нас послезавтра. Годовая, ужас! Весь класс трясется. И сочинение еще. Нам продиктовали тридцать тем, по всему пройденному материалу. А на выбор-то дадут только три.
— И что?
— Ну ты чего, Андрейка? Не просекаешь, что ли? Завтра Викуля получит эти три темы из гороно в запечатанном конверте. Вот бы заранее узнать, какие! Весь класс плясал бы от радости. Сможешь?
Андрей нерешительно молчал. Разумеется, сможет, для него это было уже элементарно. Только вот честно ли это? До сих пор он еще никогда не пользовался своим даром в корыстных целях. С другой стороны, ему так хотелось бы помочь Павлушке… В самом деле, что это за варварство такое! Заставлять малышей зубрить тридцать тем, а потом дать на выбор только десятую часть из них.
Неправильно истолковав его молчание, братишка вздохнул.
— Я так и знал, — разочарованно заявил он. — Все ты придумал со своими перемещениями в пространстве. Ничего ты не можешь. Только зря меня раззадорил…
И он понуро направился к себе в комнату.
— Да нет же, постой, — окликнул его Андрей. — Ты не так меня понял. Просто… ты уверен, что это будет честная оценка за сочинение?
— Ага! — оживился Павлик. — Я же все равно учил все эти темы в течение года, и занимаюсь я хорошо. Ну, в крайнем случае написал бы неудачную тему на «четыре». А так точно пятерка будет.
И, видя, что брат все еще сомневается, он принялся канючить:
— Ну, Андрюш, ну будь человеком, а? А то я ни за что не поверю, что ты и правда такое умеешь.
— А я тебе на чем-нибудь другом докажу, — поддразнил его брат.
— Не-а, — замотал головой Павлик. — Других доказательств мне не надо. Выручай, а то ведь пропадем! Ладно я, а Оля вообще сочинения плохо пишет.
— Хорошо, — вздохнул Андрей, становясь серьезным. — Надо, значит, надо.
Честно говоря, никаких особых внутренних моральных запретов у него по этому поводу не было. Школяры всех времен и народов почитали долгом чести как-нибудь надуть преподавателей. А уж выведать заранее экзаменационные темы, подсмотреть билеты — вообще святое дело. Только вот все-таки ему было как-то непривычно обманывать людей не с помощью традиционных школьных шалостей, а с помощью своего дара. Андрей относился к нему трепетно и серьезно и разменивать на всякие пустяки не хотел. Это вначале, когда он только пробовал свои силы, он занимался всякими глупостями, а теперь он уже ставил перед собой более сложные задачи. И совсем не для того он открылся Павлушке, чтобы сделать из брата лентяя и обманщика… Но уж ладно, обещал так обещал. В конце концов, он это сделает только один раз.
На следующий день братья Сорокины едва дождались окончания уроков, чтобы занять наблюдательный пост у нужного окна в коридоре, расположенного прямо напротив учительской. Все в Павлушкином классе знали, что конверт с темами годовых сочинений привезут из гороно в три часа. Значит, примерно в это время Виктория Сергеевна и станет знакомиться с содержимым таинственной бумаги. Оставалось только дождаться ее рядом с главной комнатой учителей, а потом попытаться проникнуть вслед за ней в святая святых школы. И Павлик уже заранее приплясывал от нетерпения и испуга, не в силах сдержать нервную дрожь перед тем великим, что должно было свершиться на его глазах.
Они так увлеклись конспирацией, притворно разглядывая за окном какие-то несуществующие происшествия, что едва не пропустили нужного им человека. Но, к счастью, стук каблучков, а потом и звонкий голос Виктории Сергеевны оторвали их от размышлений о задуманном предприятии:
— Ребята, а почему вы все еще в школе?
Классная руководительница Павлика, еще молодая и очень (в отличие от той, что была у Андрея) симпатичная, стояла прямо перед ними и приветливо переводила взгляд с одного мальчика на другого. Ей всегда нравились братья Сорокины — они были неглупы и обладали той порядочностью, теми незримыми качествами характера, которые почти всегда отличают детей из хорошей семьи. Однако теперь она недоумевала, что могло понадобиться им рядом с учительской в такое время. И, видя, что они растерянно переглядываются и явно не собираются отвечать, она уже чуть встревожено переспросила:
— У вас все в порядке? Ничего не случилось?
— Ничего! — хором ответили мальчишки.
И, мгновенно успокоившись и улыбнувшись, теснее прижав к груди серый типично канцелярский конверт, она неспешно прошествовала в учительскую.
— Ну, вот, Андрейка. Теперь давай! — прошептал Павлик, едва сдерживая охватившее его возбуждение.
— Подожди. Пусть она спокойно сядет, распечатает конверт…
— Не надо ждать. Она может посмотреть темы и потом сразу убрать их куда-нибудь в стол. Пожалуйста, прошу тебя!
Братишка так нервничал, что Андрею стало жалко его. И, уже привычно сосредоточившись, позволив мысли, как он это делал всегда, расплыться и обтекаемо направиться в нужное ему русло, он легко вышел из своего тела и шагнул вперед. Дверь учительской была плотно прикрыта, но такие пустяки в последнее время уже не останавливали его: если прежде он заходил только в открытые помещения, то теперь легко перемещался даже сквозь физические преграды. Не прошло и нескольких секунд, как его внутреннее «я» уже стояло за спиной удобно расположившейся за столом Виктории Сергеевны, державшей в руках листок с несколькими отпечатанными строчками.
