В юрте спят трое детей. Оглядываясь, я обнаруживаю целый новый мир. Лошадиные недоуздки расположены в строгом порядке, все вокруг очень чисто. Кожаные пояса, готовые к использованию, также висят через равные интервалы на круглой перекладине, на которой крепится юрта. Хозяйка носит красивое традиционное платье-накидку, спадающее к полу, темно-синего цвета с красивой вышивкой черной нитью.
Она красива и стройна, ее внешность говорит о том, что родом она не отсюда, а почти наверняка с гор на западе, которые граничат с Казахстаном. Ее кожа на солнце приобрела бронзовый оттенок, местами гладкая, местами в морщинах. В уютной атмосфере при свете небольшой печки она рассказывает, почему они живут здесь. Во время гроз животные пугаются, бесследно пропадают или в них ударяет молния, если рядом никого нет. Поэтому так важно быть вместе с ними и петь им песни о солнце и голубом небе. «Это успокаивает животных и приободряет их». Я в доме настоящих кочевников! Какая невероятная удача.
Она подтверждает мои предположения: ее муж сейчас находится со стадом. Потом она некоторое время проводит в молчании. Совершенно ясно, что она волнуется.
Гораздо позже я узнала, что в такие летние грозы нередко бывают несчастные случаи и многие мужья, мужчины и молодые парни не возвращаются домой после ночных происшествий. Она очень часто выходит наружу и вглядывается в ночь. Я выхожу с ней. Снаружи молния играет главную роль в ночном концерте. Женщина внюхивается в непроглядный воздух так, словно это способ общения с мужем, словно она может учуять его запах, не сказав ни слова. Но на ее лице не отражается никаких эмоций. Внезапно она жестом просит меня зайти внутрь. Я смотрю на ночной спектакль: вспышки молнии возникают так часто, что их невозможно сосчитать.
Внутри мы почти ничего не слышим, кажется, что все тихо. Дети все еще спят.
Я снова поражаюсь удивительной конструкции этой цилиндрической палатки. Она опять восхищает меня, на этот раз своей прочностью.
Ночью я сплю неспокойно. Женщина остается на своем посту у огня. Печка освещает ее напряженные черты лица. На рассвете на пороге появляется измученный мужчина. Не было ни поцелуев, ни жестов, они лишь обменялись взглядами, но самое важное было выражено в этой тишине. После нескольких глотков чая женщина стала объяснять мужу, почему я здесь. Он взглянул на меня, а я воспользовалась этой возможностью, чтобы приветствовать его кивком головы. Жестом он приглашает меня присоединиться к трапезе, и я сажусь возле него у огня. В меню рис с молоком. Это единственное блюдо, которое я могу съесть (без мяса)! Я улыбаюсь и опустошаю тарелку к большому удовольствию хозяйки.
Начался день, и я прощаюсь с этой прекрасной семьей. Вместе со своей тележкой прокладываю себе путь через овечье стадо, окружившее юрту. Воздух чист и свеж. Оглядываюсь. Вся семья смотрит, как я ухожу, они улыбаются. Слова бессмысленны. Спасибо вам, спасибо… вы настоящие кочевники!
Ноги сами находят нужный ритм, степь расстилается передо мной, насколько хватает глаз, пейзаж освещает мягкий солнечный свет. Все последующие дни тоже заканчиваются грозой. Но все же с этого момента все стало иным. Каждый вечер после четырех часов вечера я начинаю исследовать горизонт в надежде найти укрытие для овец. К моему большому счастью, они иногда встречаются в складках рельефа. Это всего лишь несколько досок, наскоро сколоченных для зимы, но для меня это настоящее убежище, которое защищает от свирепых гроз.
И вот однажды на горизонте появляется небольшой город Хархорин, расположенный у подножия гор. Порадовавшись тому, что нашла его, я начинаю опасаться встречи с моими сородичами – людьми.
Я знаю, что передо мной еще одна пыльная дыра, где будет трудно раздобыть еду. Я так голодна, что у меня нет выбора, мне нужно использовать Хархорин в качестве заправочной станции. Много дней я ограничивала себя лишь тарелкой риса в день, разделяя ее на две половины: утром смешивала белый рис с молотым кофе, а вечером – со щепоткой соли. Мне кажется, что мое появление в городе напоминает хорошо отрепетированный спектакль. Мне нужно будет поесть, принять душ, поспать, купить еду и уйти.
В этих основных потребностях нет ничего необычного. Не считая того, что под монгольским небом каждый этап этого процесса представляет собой настоящее испытание.
Я всегда стараюсь прийти в город задолго до наступления темноты. Этого времени мне хватает, чтобы найти туристический лагерь на окраине города, где я могу поспать.
Оставляю свои вещи в небольшой юрте с ярко-оранжевым интерьером. Тяжело падаю на кровать и лежу, не открывая глаз, несколько секунд. Лишь спустя некоторое время открываю глаза. Когда ты находишься в постоянном движении, очень приятно полежать неподвижно под надежной крышей. Я обожаю лежать и рассматривать потолок из толстых крашеных деревянных палок, которые наверху скрепляются толстым круглым кольцом из дерева, одновременно служащим и надежной опорой конструкции, и окном.
Такие круглые переносные жилища можно встретить повсюду вплоть до Гималайского плато. Я даже видела их в Бурятии, в тайге южнее Сибири.
Главное место в юрте занимает очаг, и это меня не удивляет. Когда я веду сидячий образ жизни, то часто провожу вечер у огня.
Невозможно описать словами, какое умиротворение дарит мне наблюдение за пламенем. Оно успокаивает, заряжает энергией, но главнее всего то, что оно умеет останавливать время.
Здесь древесину уже давно заменили на кизяк. Когда я впервые увидела женщину с корзиной на спине и странной, слегка согнутой палкой, которая зигзагами ходила по степи, мне стало интересно, что она собирает. Она вслепую нанизывала что-то на свою палку и бросала в корзину позади себя. Я несколько минут наблюдала за ней через бинокль, пытаясь понять, что же представляет собой ее добыча… пока она не промахнулась мимо корзины и я не увидела, как в воздухе летит большой кусок дерьма! Я до сих пор смеюсь при воспоминании об этой сцене. Мне нравится изучать жизнь кочевников подобным образом: наблюдать за ними, пытаться интерпретировать их жесты и каждый день находить новые ответы.
В юрте я располагаюсь поближе к печи. Добавляю в огонь несколько кусков кизяка и зажигаю огонь при помощи газовой горелки, точно такой же, как мы используем дома. Кто бы мог подумать…
Я захожу в дом, похожий на курятник. Местные кирпичные постройки бросают вызов законам природы: нет ни одной прямой стены или угла.
Но когда я думаю об этом, то вспоминаю, что местная детвора не играет в «Лего», они мастерят домики из овечьих костей… Так что во всем есть свой смысл.
Кочевники выглядят просто, с лицом, не обремененным умом. Проведя здесь год, я узнаю, что это может быть даже преимуществом.
Стена душа серая и недоделана.
Из нее едва сочится кипящая вода. Единственное, что я могу сделать, – это свариться. Возвращаюсь в юрту за своим титановым котелком, который собираюсь использовать, чтобы развести воду. Полностью раздевшись, я набираю немного кипятка и разбавляю его холодной водой, которую беру из другого крана у самой земли. Согнувшись, стараюсь помыться, насколько это возможно. Последний раз я мылась много недель назад. И давно об этом мечтала. Обычно приходится принимать душ несколько раз, чтобы смыть все слои пота. Но я уже чувствую себя относительно чистой. Я удачно помыла волосы, что уже очень приятно, потому что мне больше не придется чесать свою голову. Временами мне начинало казаться, что у меня завелись блохи, а волосы превратились в дреды. Кажется, вода решила все мои проблемы. Наконец под всеми слоями пота показалась женщина, которой я являюсь. Когда я чувствую, как вода бежит по моему телу, то словно смываю память о всех прошедших неделях, которые были очень трудными.
