Глава 1
Иван
— А ничего так они похороны справляют. Даже карусель есть, — сказала Машка, оглядывая пляж.
— Странная штука жизнь, — согласился Лумумба. — Сегодня мы наслаждаемся её дарами, а завтра…
— А завтра расследуем убийствоб — отрезала Гамаюн. — И советую поторопиться. Время уже пошло… О! Вон, блины продают, — ворона перескочила с моего плеча к наставнику, умильно заглядывая в глаза. — Купи птичке блинка!
— Сытое брюхо ум притупляет, — отомстил ей учитель, отворачиваясь от снеди и устремляя взгляд на плот, пришвартованный к берегу.
— Не знал, что вы были женаты, — не обращая внимания на вороньи вопли, я тоже смотрел на плот. Костер еще не запалили и на поленнице, на самом верху, можно было разглядеть тело князя, укрытое до подбородка. — Почему вы никогда об этом не говорили?
— Давно это было. Чего теперь вспоминать, — вяло махнул рукой Лумумба.
— Пошли, а то всё сожрут, а нам не достанется, — горячилась птица. — И рыбьих деток возьми. Вон тех, черненьких.
— Да вы-то никогда и не забывали, — хлюпнула распухшим носом Маха. — То-то кинулись, как на пожар, стоило ей пальчиком поманить.
— При всем уважении, мадемуазель, это не ваше щенячье дело, — спокойно так, даже добродушно, ответствовал Лумумба, всё-таки направляясь к лотку с блинами. — И впредь, раз уж вы пристали к нашей компании, советую испытывать к моей особе приличествующие статусу ученика трепет и пиетет.
— А то что? В лягушку превратите?
— Хуже. В червяка. Желтого земляного червяка.
Блинами торговала румяная тетенька в цветастом платочке, завязанном на лбу наподобие медвежьих ушек.
— Почем блины, красавица? — спросил учитель, доставая кошелек.
— За три копейки — канарейку, а блинок — за алтын, — улыбнулась продавщица.
— А давай на рубль, — учитель бросил в блюдце золотую монетку.
Тетка посмотрела с уважением и, протягивая пухлую кипу завернутых в бумагу блинов, добавила пластиковый стаканчик с медом.
— Почин дороже рубля, — сказала она, пряча монетку в карман обширного фартука.
Достав из жилетного кармана петушка на палочке, Лумумба протянул его тетке.
— Долг платежом красен.
— Да пошли уже… — взмолилась Маша. — Есть очень хочется.
— Прально, — согласилась птица Гамаюн. — Правда, чего тут есть-то? Разве что червячка заморить… — и ловко увернулась от Машкиного пинка.
Усевшись прямо на нагретые солнцем камни, мы принялись за еду. Вредная птица добилась, чтобы ей, в благотворительных целях, пожертвовали всю икру, и теперь радостно склевывала черные шарики.
— Вообще мне здесь нравится, — сказала Маха, макая свернутый блин в мед. — И весело и вкусно…
— Пиры, или тризны, в погребении умерших имеют важное, можно сказать, стратегическое значение, — назидательно прокаркала птица Гамаюн. — Как напоминание живым, они символизируют… — незаметно протянув руку, Машка выдернула из хвоста вороны перо. Та подскочила.
— Ай! Чего дерешься?
— Перестань нудить. Аппетит только портишь, — моя напарница потрогала кончик стержня пальцем, и слизнула выступившую каплю крови.
— Отдай! — подскочила к ней птица, забыв про икру.
— Фиг тебе, — Машка спрятала перо за спину. — Было ваше, стало наше. Я из него дротик сделаю.
— Какой такой дротик… — Гамаюн, грозно встопорщив оставшиеся перья, пошла на Маху, но Лумумба, выхватив из кармана еще один леденец, сунул его вороне в клюв. Закатив глаза, я отвернулся. Как дети малые, честное слово…
Невдалеке от нас, отгородившись лоскутной занавеской, выступали скоморохи: длинноносый Петрушка с шутками и прибаутками дубасил толстого боярина в высокой шапке. Публика, лузгая семечки и прихлебывая пивко, с удовольствием ржала. С другой стороны силач в полосатом трико жонглировал гирями — вокруг него народу было заметно больше. Еще дальше, под парусиновым тентом, выстроились игровые автоматы. Оттуда доносились «Пиу, Пиу» морского боя и «Бах! Бах!» танковой атаки.
— Уважаемые граждане! Не забудьте почтить память князя, выпив его любимого пива «Княжеского»! Ларек купца Сальникова, главного поставщика двора, находится возле пирса, с левой стороны…
В небе медленно и вальяжно проплывал воздушный шар веселенькой красно-желтой расцветки. Из корзины торчал раструб громадного громкоговорителя.
— Не похоже, чтобы по князю кто-нибудь скучал, — Машка, задрав голову, любовалась шаром.
— Всяк волен выражать скорбь по своему, — ответил Лумумба, вытирая пальцы платочком. — Не обязательно драть ногтями лицо и посыпать голову пеплом.
— Особенно, если на этом можно заработать, — птица Гамаюн, доклевав последние икринки, взгромоздилась мне на плечо. Я невольно поморщился: весила она килограмм десять, не меньше.
— На шею не дави… — попенял я вороне, но та только переступила лапами, прорывая железными когтями рубаху.
— А что еще вы заметили, кроме веселья? — строго спросил учитель. — Клюв скотчем замотаю, — пригрозил он птице, которая уже раззявила варежку для очередной скучной лекции. Та вопросительно покосилась на меня. Я сурово кивнул.
— Стражники, — сказала Маша. — Слишком много стражников.
— Здесь их зовут дружинниками, — поправил Лумумба.
Я внимательно оглядел цепочку людей в форме. Среди пестрой толпы они были единственными, кто вел себя соответственно печальному моменту. Черные броники, каски, высокие шнурованные берцы, неподвижные, суровые лица… На груди каждого, дулом в песок, новенький АК.
— Стена вдоль берега мощнее и выше, чем с другой стороны, — сообщила Маха. — И пушки.
— Посмотрела бы я, как вы обойдетесь без пушек, когда из воды гигантские Кайдзю попрут, — проворчала Гамаюн.
— Кайдзю?
— И левиафан, и кракен, а еще этот… — она посмотрела в небо, будто там была подсказка. — Лиоплевродон. Такой водный динозавр, зубастый — просто ужас. После гибели Мурманска тут много кого расплодилось. Только успевай отстреливаться… О!Тухлая рыбка! — спрыгнув на песок, ворона хищным подскоком ринулась на какую-то дрянь и, разогнав мух, принялась с энтузиазмом клевать.
— А там кто?
Взобравшись на камушек и приставив руку козырьком к глазам, моя новая напарница рассматривала группу на помосте под красивым тентом, на полотнище которого светились громадные золотые буквы МОZК.
— Вероятно, бояре, — не глядя ответил Лумумба. — Члены правления золотодобывающего концерна.
