Продираясь через густые кусты шиповника, я мельком отметил неглубокую, развороченную яму: из нее-то и выкопался труп.
Калитка выходила в узкий, заросший крапивой и лопухами переулок. По нему, припадая на обе ноги и по-обезьяньи загребая клешнями, бодро чесал мертвяк. Следом, забыв о головной боли, скакал мой наставник.
— Вперед! — крикнул Олег, и мы тоже поскакали. — Еще не хватало, чтобы по моему городу мертвецы разгуливали! Это твой учитель постарался?
— Да вроде нет… — мы на рысях донеслись до поворота, но Лумумба с мертвяком уже скрылись. — Сам не знаю, как это случилось.
— В Мангазее быстро приучаешься чувствовать магию, — бросил Олег, оглядывая окрестности.
— Я всего лишь пытался прощупать орудие убийства… Ножницы, то есть.
С чьего-то двора послышались истеричные вопли кур, лай собак, и мы припустили туда.
— И что? Узнал что-нибудь? — на бегу спросил Олег.
— Да как сказать… — мы перемахнули через широкую, полную черной воды и ряски, канаву. — Я же только начал. Почувствовал жадные взгляды, а потом — боль.
— То есть, убийцу ты не видел.
— Да так его и не увидишь… Это скорее эмпатический образ, чем картинка. Интересно, почему он убежал?
— Не поверишь, но мне тоже, — прорычал Олег. Из-за длинного деревянного сарая опять послышался собачий лай и мы прибавили прыти.
Мертвяк повис на заборе, перекинув одну ногу на другую сторону. Лумумба держал его за другую, а в полу его плаща вцепился громадный пес. Он задушенно рычал и тянул наставника назад.
— Плащ сбросьте, — издали посоветовал Олег.
— Вот еще… — проворчал наставник. Сверкнула синяя вспышка, пес покатился кубарем, а мертвяк с наставником грузно перевалились на ту сторону.
Выругавшись, Олег сиганул следом, я же, обдирая ладони, перелез с трудом — наверное, сказывалась усталость последних дней. Сердце в груди трепыхалось, как жаба, застрявшая в бутылке.
Следующий забор дался еще тяжелее. Устроили строевую подготовку, закопай их комар…
— И почему он не бежит по улице? — посетовал я Олегу, уперев руки в колени. — Там ровно, ни собак, ни заборов…
Водички бы. В горле совсем пересохло.
— Он движется к какой-то одному ему ведомой цели, — предположил воевода. — По кратчайшему пути.
Следующий забор был особенно высок: каменный, с битым стеклом по верху. У меня упало сердце. Через эту махину я точно не переберусь…
— Тут лаз. — сказал Олег, раздвинув крапиву. Мертвец с твоим наставником тоже по нему лезли — вон, лохмотья прилипли и след от каблука… Заглянув внутрь, он поморщился и помахал рукой перед носом. — Может, всё-таки через верх?
Я представил, как карабкаюсь опять на верхотуру, переваливаюсь, разодрав ладони и пузо, через стекло, а потом, как мешок с картошкой — вниз.
— Не. Лучше так, — я скинул пиджак.
Кряхтя, опустился на брюхо и сунул голову в дыру. Темно. Воняет мертвечиной. Но протиснуться можно.
Лаз оказался узким и длинным, как кроличья нора. Вытянув руки, я начал извиваться и отталкиваться, и сначала всё шло хорошо, а потом… Сжав зубы, я рванулся изо всех сил. Плечи заткнули проем, как притертая пробка бутыль с шампанским.
— Ты чего валандаешься? — попинал меня по пятке Олег.
Я в ответ только брыкнул ногой. Говорить не мог — грудь сдавило, дыхание сперло. Вдалеке, кажется, на другом краю вселенной, приветливо подмигивал выход из норы, перед глазами переплетались какие-то корни, тонкими струйками осыпалась земля и мелькали хвосты червей…
— Эй! Ты что, застрял? — раздалось от моего северного конца.
Нет блин, устал. Отдохнуть прилег. Ну что за идиотский вопрос! Я опять дернул ногой.
— Ваня? — это послышалось уже с другой стороны. Видно, Олегу надоело ждать, и он перемахнул через забор.
— Бя… — задушенно выдал я. Перед глазами уже всё плыло.
— Хватайся, — вытянутых рук коснулась веревка. — Держись, я тебя вытащу.
Ага, щас. Тут тягач нужен, или ломовая лошадь на худой конец. В крайнем случае — лаз расширить, дак для этого лучше киркомотыга подойдет… Но веревку я взял. Обмотал слабину вокруг запястий и крепко схватился обеими руками.
— Готов?
— Хрю…
Рвануло так, что хрустнули плечи, но меня чуток сдвинуло. И только я вздохнул, как рвануло опять. Пуговицы от рубахи поотлетали, на спине тоже лопнуло, хребет ободрало, но голова выскочила на белый свет. Брезжило утро. Серенькое, мутное, но всё равно чудесное. Я подслеповато прищурился на Олега. Тот, молодецки подбоченясь, только усмехался в усы.
Почувствовав дуновение свежего воздуха, я завозился и задрыгал ногами.
— Давай, вытаскивай скорей!
Отбросив веревку и взяв меня за руки борцовским хватом, воевода покрепче уперся ногами, крякнул, и рванул. Вылетел я, как та самая пробка. Остановил только забор, на другой стороне улицы.
— Спаси-бо…
— Цел? — Олег вытер рукавом трудовой пот.
— Главное цело, — я потряс головой. — Остальное нарастет. Спасибо еще раз, что не бросил.
— Время себе сэкономил. — ответил воевода.
— В смысле?
— Обглодали бы тебя к утру псы, а на мне — еще один труп. Вноси тебя в отчет, да рапорт пиши…
Я непроизвольно поёжился. А потом накатило такое облегчение, какого я, наверное, еще никогда не испытывал. Будет время — поставлю Олегу четвертную. А Его Святейшеству Летучему Макаронному монстру сварю целую кастрюлю пасты а-ля болоньезе. С фрикадельками.
С проспекта донесся визг тормозов и глухой удар, будто столкнулись две железные цистерны.
— Т-твою дивизию, — воевода вновь перешел на рысь. — Ни на минуту оставить нельзя…
Я поковылял за ним.
Перед Олегом расступались. И комментировали.
— Поглянь, сам сыскной воевода пожаловали.
— Где, где?
— Да не мельтеши. Не видишь, человек на работе. Отступи в стороночку, мы на него с заду полюбуемся. Ну, видишь?
— Вижу, конечно. Я ж не слепая, когда такой видный мужчинка прет. И всё при нем: и усы, и пистолеты…
— Вот дура баба. При чем здесь усы?
— Усы всегда причем. Верное средство знаю: если усы торчком, то и всё остальное…
Я зашелся кашлем.
— А как выступает… Смотри, Матрена, у него не только усы, а еще и грудь колесом. Бронежилет-то как завлекательно топорщится…
— Красавец-мужчина, что есть, то есть. Весь в отца… — где-то за спиной сладко вздохнули.
Столкнулись черный, с лоснящимися боками Геллендваген и раскоряченный, как черепаха в случке, пятнистый Хаммер. Я вздохнул от зависти. Кучеряво живут господа Мангазейские золотопромышленники. Сколько такие движки топлива жрут…
