— Чертов Тупица Джони, Жирный Вилли и Вонючка Сэм идут со мной, — шепотом командовал Сигурд. — Проникаем на территорию острога, находим камеру Олега, открываем, и…
Я толкнула Набольшего в бок.
— Ничего не забыл?
— ???
— Это я вас сюда привела. И тоже должна попасть внутрь.
Сигурд упрямо помотал головой.
— Помнишь, я сказывал, что мы особливо хороши в ворье? — я кивнула. — Так вот: Жирный Вилли как-то раз стащил подушку из-под задницы любимой наложницы шейха Кадрама, и та ничего не заметила. А Чертов Тупица Джонни в это же время скрал кальян у самого шейха, в то время, как тот его курил… Сечешь, об чем я реку?
— Вы хотите не освободить Олега, а… украсть.
— Айе, молоток. Верно рубишь политику партии. Ну, мы пошли, — он начал подниматься из канавы.
— Я всё равно должна пойти с вами, — Сигурд замер в весьма угрожающей позе. — Если не возьмете — закричу.
Набольший заскрежетал зубами.
— Айе, ладушки. Брюнхильд идет с нами братва, и вы все отвечаете своими яйцами за её голову. — Набольший обвел викингов таким суровым взглядом, что никто не посмел возразить. Или рассмеяться.
И всё бы прокатило как по маслу, если б не один ма-аленький, просто крошечный прокол: когда мы, для соблюдения ритуала вымазав лица жженной пробкой, вылезли наконец из канавы, сразу нарвались на патруль. Трое дружинников как раз обходили дозором площадь… На викингов тут же наставили автоматы, те в ответ ощетинились топорами, слово за слово, кто-то кому-то врезал в глаз, из канавы на выручку полезла остальная братва, а я потихоньку отступила. Укусить или пнуть под коленку — вот и всё, на что я способна в толпе здоровых мужиков…
Когда, узрев численный перевес, начальник конвоя дал свисток, Сигурд скомандовал «На абордаж». Останавливать викингов, вышедших на тропу войны, всё равно, что сдерживать ленточкой несущееся на всех парах стадо бизонов. Кроме прочего, ребята захватили с собой громадные стальные крюки на цепях и теперь с воем и улюлюканьем карабкались на стены. Зрелище, я вам скажу, еще то: рогатые шлемы, закинутые за спины круглые черные щиты, мечи и секиры — прямо как в фильме «Властелин Колец», который мы с Ласточкой смотрели в видеосалоне…
Со сторожевой вышки кто-то закричал «Тревога!», к острогу со всех сторон кинулись дружинники, и вот тут всё стало взаправду и всерьез. Автоматные очереди, вой сирен, топот, крики, зверские оскаленные рожи в стробоскопических фонарных вспышках… Не помня себя, я скатилась в канаву и стала расчехлять РПГ. Руки тряслись. Если из-за меня их перебьют… Если, из-за моей дурости, пострадает хоть кто-нибудь…
Подняв гранатомет на плечо, я встала во весь рост, и заорала: — Побереги-и-ись!!! А потом пальнула поверх голов. Но второпях не сделала поправку на свой рост, и снаряд влетел аккурат в запертые ворота. Викинги, обрадовавшись неожиданной удаче, ломанулись в черный обугленный проём.
Я не помню, куда бросила РПГ, не помню, как оказалась в самой гуще атакующих — после выстрела в голове звенело, а перед глазами прыгали синие зайчики. Помню только, что рядом бежал Слегка Чокнутый Арни, так и не бросивший мой рюкзак… Умирать — так с музыкой. Я завлекла ребят в эту бессмысленную бойню, значит, огребать будем вместе.
Влетев во двор, мы затормозили, сбившись в кучу: внутренняя площадь крепости была не такой уж и большой, и окружали её высокие срубы с узкими бойницами. Из бойниц, со стен, из каждого окна в нас целились из автоматов.
— Допрыгались, Набольший, — сказал Жирный Вилли. — Теперь нам точно капец.
Сказал-то он по-исландски, но и так всё было понятно.
— Нае проблемо, — сказал Сигурд. — Гэтьски швыдче на корабль и — в открытое море.
Но, как только все развернулись к разбитым воротам, проход загородил здоровенный БТР. Его башня целилась точно в нас. Я первая подняла руки.
Обшмонав и забрав всё, вплоть до шнурков, нас заперли в длинном и сыром подвале. В дальнем его углу высилась громадная куча прелой, с проросшими глазками, картошки. Я вздохнула: жалко, что не яблоки… А потом еще раз вздохнула. Вот если б с нами был Ванька, он бы в два счета снес стену. Как тогда, на винзаводе… Стало совсем грустно.
Я подошла к Сигурду и села на пол рядом с ним. Пол был холодным, и чуть сыроватым, но больше сидеть было не на чем.
— Прости, что так вышло. Я честно-честно думала, что у нас получится.
— О, нае проблемо, — достав откуда-то горбушку хлеба, он разломал её, половину протянул мне, а сам впился в другую.
Я оглядела нашу расстрельную команду. Походу, кроме меня, никто особо не переживал: некоторые, усевшись в кружок, резались в карты, другие, надвинув шлемы на глаза, улеглись подремать, а Жирный Вилли, например, сложив ноги по-турецки, спокойно зашивал порванную рубаху. М-да, многому еще предстоит учиться…
— А вы не боитесь, что Сварог вас за ослушание казнит? — робко спросила я, прожевав хлеб. После боя, после всех треволнений он был очень кстати. — Говорят, на площади строят большую виселицу…
— Ну, энто просто: мы вернемся домой немножко раньше, чем задумали.
— Не поняла… Как вы попадете домой, если умрете?
— Вальгалла — наш отчий дом, — добро улыбнулся Сигурд.
Я замолчала. Во что только не верят взрослые, и на первый взгляд, почти разумные люди…
— Ты тоже не бойся, — он по-братски обнял меня за плечи. — Смерть — это не так уж и страшно. Чик — и ты уже дома… Ты тоже этого достойна, Брюнхильд. Не меньше, чем мы…
— Спасибо, Сигурд. Ты настоящий пятачок.
Я была тронута. Нет, правда. Если такие крутые вояки считают меня своей… А что мозгов у них на всех — один котелок, да и тот не варит, дак и я — не самая умная на свете. Как показывает практика.
Меня сморил сон. Несмотря на холод, на страх, глаза закрывались сами собой. Снилось, что мы с Ванькой гуляем по зеленым холмам, вокруг цветочки, бабочки… Точнее, не бабочки, а ночные мотыльки с истлевшими крылышками. Затем мы оказались на борту ковра-вертолета. Сидели рядышком и смотрели мультики по телевизору, а вертолет негромко так гудел, гудел… От этого гула я и проснулась. Доносился он из-под пола, словно там работал бур. Я огляделась. В углу тихо светится гнилушками картофельная куча, викинги равнодушно спят или режутся в карты. Я одна его слышу?
Через пару минут стало ясно, что не одна. Звук всё больше напоминал жужжание дрели, земля мелко задрожала, а потом вспучилась, как кротовая нора и из нее показался знакомый железный клюв.
Плотно прижав крылья к телу и вращаясь, как сверло, Гамаюн вывинтилась из дыры, отряхнулась, сплюнула набившуюся в клюв землю, и каркнула:
— Ванька с того света вернулся!
Где-то в животе разжалась туго взведенная пружина. Накатило такое облегчение, такая радость, что я не говоря ни слова вскочила и прижала ворону сердцу, а потом ещё и поцеловала в слегка запыленную, горячую макушку.
