Улицы расходились от площади радиально, полукругом, и были они совершенно одинаковые.
- Что случилось? - спросила я.
- Последнее испытание, - Ванька устраивался за рулём чоппера. Мне ничего не оставалось, как сесть ему за спину. - Мы должны самостоятельно найти дорогу из этого места.
А я уже и забыла, что мы на Том Свете. Всё было такое реалистичное - и море, и каменные переулки... А особенно - пабы, с вечными своими завсегдатаями.
- И что, - взяв Ваньку за рукав, я почувствовала жесткость дублёной кожи косухи. - Весь сыр-бор из-за этой стрелки?
- Это копьё, - укоризненно поправил напарник. - Артефакт страшной разрушительной силы. Оно должно поразить... Ладно, долго рассказывать. Давайте лучше выбираться.
Что характерно: никаких угрызений совести, никаких попыток оправдаться. Ну, переспал... С кем не бывает?
Со мной не бывает, Ваня. Со мной.
Впрочем, если он так к этому относится - то и я буду. С этого момента - просто напарники. Ничего личного. Точка.
В тот момент, когда Ванька газанул, площадь перед нами ожила. Откуда ни возьмись, появились торговки. Дощатые лотки ломились от рыбы. Рыбу разделывали здесь же: ножи так и мелькали. Во все стороны летела серебристая чешуя и бледные головы с ярко-красными жабрами и снулыми выпученными глазами...
Головы и требуху тут же, под лотками, подхватывали шустрые коты с рваными ушами и мордами, больше похожими на мускулистые кулаки в облезлых плюшевых перчатках.
Какие-то мужики тащили на спинах огромные мешки, другие вели через площадь лошадей - те в простоте душевной засыпали мостовую конскими яблоками; меж взрослых сновали вороватого вида мальчишки в картузах и тяжелых, подбитых гвоздями ботинках, тут и там мелькали заточки и бритвы, которыми они резали кошельки. Жирные голуби склёвывали просыпанное зерно, над головой с безумным смехом кружили чайки, а из-за спины накатывался ровный, неумолчный грохот прибоя.
На парапете набережной, под палящим солнцем, спали громадные псы. Окраса они были неопределенно-серого, с лохматыми вислыми ушами и длинными голенастыми лапами. Обрубки хвостов мерно постукивали по камням, сопровождая собачьи сны.
Ванька газанул еще раз.
Как мы прорвёмся через это столпотворение? - мелькнуло в голове.
И тут начали просыпаться псы...
Они неторопливо потягивались, выставляя напоказ кинжально-острые когти, скаля белые, словно из мраморного алебастра, зубы, жмуря красные, без единого признака радужки, глаза...
Затем они, один за другим, неторопливо соскочили с парапета и направились к нам.
- Ва-а-ань? - спросила я необычно тонким голосом.
Вообще-то я люблю собак. Но необычный цвет глаз и то, что с клыков почти беспрерывно капала слюна, наводили на мысли, что именно эти собачки не расположены проникаться добрыми чувствами к незнакомцам.
- Вижу, - коротко бросил напарник и газанул в последний раз. - Держитесь.
И мы понеслись.
Псы с обманчиво-медленной грацией расправили длинные лапы и кинулись в погоню. Они не лаяли, не рычали, не клацали зубами, а страшно и молча, устремив пылающие взоры на заднее колесо чоппера, летели над мостовой. Их лапы едва касались круглых камней, а тела, от носа до кончика хвоста, были втянуты в струну.
Мелькали рыбные лотки, торговки, лошадиные морды, кирзовые, начищенные салом сапоги и грохочущие телеги.
Ванька умело лавировал. Мальчишки пронзительно свистели нам вслед и орали что-то оскорбительное.
Один раз колесо влетело прямо в кучу тёплых, исходящих паром и мухами конских яблок, и чоппер пошел почти параллельно земле.
- Держись! - орал Ванька, как ненормальный.
Ворона на руле расправила крылья для равновесия и время от времени издавала пронзительные, страшные крики.
Мне прямо в лицо прилетел рыбий хвост, от неожиданности я выпустила Ванькину куртку и чуть не скатилась под лапы псам.
Чудом восстановив равновесие, я прижалась к широкой спине напарника. Сердце колотилось, как бешеное.
Вот один из псов, вскочив на лоток и хорошенько оттолкнувшись, полетел прямо на нас. Ванька крутанул руль, нас повело юзом. Пёс, кувыркаясь и воя от злобы, улетел в канаву, полную рыбьей требухи.
- Урра! - закричали мы с вороной, когда после нескольких мучительных мгновений Ванька выровнял руль.
- Где ты научился так ездить? - прокричала я, цепляясь изо всех сил за его талию.
- Нигде, - коротко бросил напарник. - Всё это - только в голове...
Ворона, изображая ягуара в прыжке, прикипела к рулю. Она будто стала меньше, обтекаемее. Взгляд её остекленел, клюв то и дело открывался в пронзительном вопле.
Надо думать, то ещё зрелище мы представляли со стороны...
Вырвавшись наконец с площади, мы влетели в узкий переулок. Рукоятки руля, высекая искры, чиркали по закопчённым каменным стенам, вторые этажи нависали над улицей так, что не видно было неба.
Псы всей сворой ввинтились за нами, превратившись в сплошной ковёр вылезшей шерсти, когтистых лап и надрывного воя.
Пару раз нам на головы норовили вылить что-то мерзкое, дурнопахнущее, но большая часть доставалась псам...
Переулок походил на аттракцион, который я видела в Московском парке: мостовая поднималась почти вертикально вверх, потом резко ухала вниз, и снова вверх - от этих постоянных перепадов закладывало уши.
Через пару минут мне начало казаться, что желудок прочно обосновался в горле, а глаза до конца жизни так и не смогут сфокусироваться.
Зато псы отстали.
Их надрывный лай скрылся за поворотом, вместе с ним пропало зловоние мокрой псины.
Через пару минут мы вылетели на пригорок, за которым зеленели холмы. Даже сюда доносился медовый запах цветущего вереска.
Чоппер резко остановился, я ткнулась носом в Ванькину спину.
- Чё чилось? - столкновение с жесткой дублёной кожей дикции на пользу не пошло.
- Сама глянь, - Ванька развернул чоппер боком.
Улица упиралась в дверь. По обе стороны тянулись неприветливые глухие заборы, и только небольшой каменный домик с зелёной дверью уютно светил желтыми окошками.
Изнутри доносились глухие ритмичные удары и нестройное пение. На двери белел знакомый трилистник, вывеску над крыльцом украшала пенная кружка.
- Ух ты! - встрепенулась ворона, соскакивая с руля на мостовую. - Как раз вовремя. Заглянем, промочим горло на дорожку?
Ванька гулко сглотнул.
- А неплохо было б... - он начал слезать с чоппера, но я схватила его за куртку.
- Стой! Нам... нам нельзя останавливаться. Товарищ Седой ждёт известий! Лумумба в опасности!
