Ко второй группе можно причислить двух «припозднившихся»: Германию и Италию. Потенциально одни из крупнейших европейских государств, обладавшие чуть ли не самыми серьезными имперскими устоями, восходящими к исторической памяти Римской и Священной Римской империй, а также долгой культурной традицией, объединявшей находившиеся на их территории княжества, две эти страны появились на европейской карте очень поздно, в конце второй трети XIX столетия, в разгар второй волны колониальной экспансии. В результате как Италии, сформировавшейся в ходе объединительных войн 1848–1861 гг.
[317], так и Германии, консолидировавшейся по мере расширения Северогерманской конфедерации в 1866–1871 гг.
[318], достались колонии, совершенно не соответствовавшие их мощи: Германии удалось установить контроль над Камеруном, Намибией и Танганьикой, а также Западной Гвинеей и островами Марианского архипелага
[319], а Италии достались лишь Эритрея и Сомали
[320] и гораздо позже (по итогам войны 1911–1912 г. с Турцией) Ливия
[321]. Мы не станем утверждать, что это сыграло определяющую роль в стремлении Германии и Италии проводить ревизионистскую политику в самой Европе, которая во многом спровоцировала сначала Первую, а потом и Вторую мировую войну, — мы лишь еще раз обратим внимание на тот факт, что ни одно из европейских государств не начинало колониальную экспансию до того, как будущая метрополия объединяла вокруг себя более мелкие, но культурно и исторически близкие территории; случаи, когда бы такое объединение инициировалось странами, уже построившими свои империи, истории неизвестны. Единственное исключение, каким можно назвать период личной унии Испании и Португалии, имевшей место между 1580 и 1640 гг., с момента угасания в последней Ависской династии до восстановления власти дома Браганса
[322], может считаться довольно условным, так как оно носило временный характер и не привело в итоге к формированию нового устойчивого государства.
В третью группу логично поместить те европейские страны, которые не имели подконтрольных заморских владений, — однако среди них также встречались империи, контролировавшие значительные территории. В большинстве случаев их можно назвать «сложносоставными», так как они претендовали на формальное единство своей территории, не считая часть таковой колониями
[323]. Это не значит, что «сложносоставная империя есть великая держава по определению»
[324], как необязательно любая империя должна считаться сложносоставным государством
[325]. Классическим примером описанной имперской структуры, разумеется, выступает Австро-Венгрия, страна, которая имела два (а по мнению многих исследователей — даже три
[326]) центра
[327] и доминировала над масштабной периферией, представители которой воспринимали себя как совокупность угнетаемых народов
[328]. Несмотря на то, что Авcтро-Венгерская империя была одним из самых мощных европейских государств и в 1806–1918 гг. имела полноценный выход к морю, она никогда не предпринимала попыток обрести заморские владения
[329]. В качестве других сложносоставных империй можно назвать территориально близкие к Австро-Венгрии Великое княжество Литовское, по крайней мере в период с конца XIII по середину XV века
[330], и Речь Посполитую со второй половины XIV века по 1720–1730 гг.
[331] Случайно или нет, но государства, которые формировались если не как федерация, то как достаточно аморфная структура, внутри которой необходимо было постоянно соблюдать определенные балансы, часто стремились к территориальной экспансии, но эта экспансия никогда не являлась в чистом виде колониальной, так как совершалась чаще всего через династические союзы и унии, тогда как территории, завоеванные и/или заселенные представителями метрополии, либо вообще отсутствовали, либо оставались весьма незначительными как по масштабам, так и по экономической роли.
