Разумеется, неравенство народов СССР в социально-экономической и культурной областях признавалось и советскими вождями. Это предполагало необходимость создания всех возможных привилегий и преференций для нерусских народов. Так, Н. Бухарин прямо говорил: «Мы в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только такой ценой мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций»
[658]. Выполнение масштабного идеологизированного замысла — построения СССР как образца для подражания во всем мире в целях распространения идей всемирной революции — требовало выравнивания статусов и прав народов нового союзного государства. Это выразилось в политике коренизации, проводившейся примерно с 1923 по 1932 г.
Теоретические основы данного курса были обозначены на X съезде РКП(б) в 1921 г.
[659] и в развернутом виде представлены на XII съезде партии в 1923-м. Выступая на нем, И. Сталин заявил, что необходимо «принять все меры к тому, чтобы Советская власть в республиках стала понятной и родной, чтобы Советская власть была у нас не только русской, но и междунациональной. Для этого необходимо, чтобы не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс, функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа. Только при этом условии мы получим возможность Советскую власть из русской сделать междунациональной, близкой, понятной и родной для трудящихся масс всех республик, и особенно для тех, которые отстали в хозяйственном и культурном отношениях»
[660]. В резолюции XII съезда были обозначены основные параметры этой политики: съезд рекомендует членам партии в качестве практических мер добиться того, чтобы «…органы национальных республик и областей строились по преимуществу из людей местных, знающих язык, быт, нравы и обычаи соответствующих народов; были изданы специальные законы, обеспечивающие употребление родного языка во всех государственных органах и во всех учреждениях, обеспечивающих местное национальное население и национальные меньшинства… республикам [следует] предоставить широкие финансовые и бюджетные права»
[661].
В соответствии с новой политикой предпринимались невиданные ранее меры — так, например, были созданы отдельные воинские части, формируемые по национальному признаку. Обстоятельством, облегчавшим коренизацию в армии, было то, что она совпала с переходом Красной Армии к территориально-милиционной системе. С декабря 1923 г. стали создаваться военные соединения, состоящие из представителей коренных народов, на территории проживания которых шло их формирование. Л. Троцкий, являвшийся председателем Реввоенсовета, предполагал, что в перспективе вся Красная Армия будет совокупностью армий союзных республик, но в тогда еще коллективном советском руководстве эта идея не встретила одобрения и было решено на первых порах ограничиться отдельными «национальными» дивизиями и полками
[662]. В итоге к концу 1924 г. в Закавказье были созданы две грузинские, одна армянская и одна азербайджанская дивизии, на территории Украины появились четыре национальные дивизии и еще одна была сформирована в Белоруссии. В 1925–1926 гг. появились «свои» пехотные и кавалерийские дивизии в Узбекской ССР, Туркменской ССР и даже Казахской АССР. Соответственно, не были забыты и автономии в составе РСФСР. В те же годы были сформированы якутский стрелковый полк, татарская и башкирская дивизии, а также кавалерийский полк, состоявший из бурятов
[663].
В целом в середине 1920-х гг. доля национальных воинских частей составляла не менее 10 % общей численности РККА. Реввоенсовет планировал и далее увеличивать количество национальных частей
[664]. На национальные языки переводились воинские уставы, открывались военные училища и курсы обучения командиров, где преподавание велось на родных для военнослужащих языках. Отметим, что реализация курса на коренизацию армии наталкивалась на определенные барьеры. Одним из них скоро стала сложность подготовки необходимого для национальных частей количества командиров, в совершенстве владеющих местными языками
[665]. Другой проблемой оказались постепенно учащавшиеся конфликты между красноармейцами различных национальностей
[666]. Однако, несмотря на явные сложности, национальные части прожили до конца 1930-х гг. и исчезли только в связи с переходом ко всеобщей воинской обязанности, которая принесла с собой экстерриториальный принцип формирования соединений
[667]. В памяти у ужесточавшегося коммунистического режима явно был опыт царской армии, в которой также имелись отдельные части, сформированные по национальному признаку (в 1917 г. это сыграло не последнюю роль в политизации армии и в превращении ее в мощную антиправительственную силу
[668]).
