–Старейший работник нашей прокуратуры, – Новиков понизил голос, – в советскую эпоху уже была старожилом…
–Ничего себе.
–…память изумительная, а слух, вообще, исключительный, – Новиков сделал паузу, – наверняка, Феликс меня сейчас не слышит, а она – все звуки вплоть до наших вздохов. Каждый новый прокурор при знакомстве удивляется и справляется об её здоровье.
–А она?
–А что она? Четверо руководителей из шести предыдущих только на моей памяти уже там, – старший следователь выразительно поднял глаза на импортный потолок, – а она бодрячком. Через месяц после вступления в должность каждый новый прокурор уже не может без неё обходиться. Советуется, спрашивает, как было раньше. Некоторые даже Союз вспоминают. Ещё не сделали тот компьютер, который лучше Ирочки ответы выдавал бы.
Вернувшиеся Феликс и укоризненно покачавшая Новикову головой Ирочка поставили на стол поднос с тремя кружками чая, тремя ложечками, сахарницу, вазочку с мёдом, вазочку с вареньем, корзинку с печеньем и несколько льняных салфеток.
–Вы знаете, куда вернуть, – Ирочка улыбнулась Феликсу и удалилась, закрыв за собой дверь.
–Хочу здесь работать, – жалобно проговорил Яблоков, усаживаясь за стол и перебегая взглядом с одной вазочки на другую. Он поднёс варенье к носу, втянул начинающий разбегаться по кабинету аромат и горестно добавил, – очень хочу.
–Ну, ну, – Новиков засмеялся, – сладкого полдника удостаиваются далеко не все. Такое отношение нужно заслужить. Вы приступайте, приступайте, – он чуть-чуть отпил из своей кружки с изображением памятника маршалу Жукову, – а я добавлю свою горькую пилюлю в вашу трапезу.
–Ты о губернаторе? – Овсов набрал полную ложку мёда и пытался оторвать её от вазочки с наименьшим числом упавших капель.
–Даже не о нём. О нашей глобальной тенденции. Каков процент убийств на бытовой почве в общем количестве этих преступлений?
–Семьдесят и больше, когда как, – грустную статистику Дмитрий знал наизусть, так как именно он составлял все подобные отчёты для Пашаря, – каждый пятый убийца находился в нетрезвом состоянии, каждый седьмой оказывался либо родственником жертвы, либо её лучшим другом. Около двадцати процентов убийств на бытовой почве совершено из-за ревности.
–Вот так мы живём, – Новиков вздохнул, – так любим, так дружим, так убиваем. Так расследуем преступления и так выносим приговоры.
–Яблочное, – Феликс выскребал ложечкой дно вазочки и, очевидно, решил всё-таки поделиться информацией о том, какое именно варенье не досталось Овсову.
–И любое другое толкование появления трупов, как в поезде, так и в гостинице, будет считаться не просто неправильным, а по сути кощунственным. И следователь в милиции, и прокурорский работник, и судья в чёрной мантии, даже при самом беглом взгляде на это уголовное дело уже на семьдесят процентов, минимум, убеждены, что это бытовое убийство. Так уж устроено сознание наших граждан. И тот факт, что они носят служебную униформу, являясь винтиками карательной системы, вовсе не улучшает их мыслительные процессы. А, зачастую, даже и вовсе наоборот, придёт такой Бруталов, наденет погоны с одной звездой, и через три месяца считает, что эта звезда у него от рождения…
–Я так понял, что у него три месяца пролетели за три часа, – уточнил Овсов.
–Да, он особый случай, хоть и далеко не редкий, – согласился Новиков, – а если пробьётся в начальство, что очень возможно, то убийц будет угадывать одним движением указательного пальца левой ноги. Все твои косвенные улики выстраиваются в очень стройную версию. Причём, чем больше фактов, а их очень много за сегодняшний день набежало, тем больше вероятность реальности этой версии. И это всё не имеет никакого значения. В головах наших коллег в погонах и мантиях полное отсутствие доказательств вины Алялина, но наличие дерьмовенького бытового мотива у него, перевесит все твои косвенные улики по загадочной и злобной четвёрке. Без твёрдого мотива убийства у абстракционистов с красками и кистями нас никто даже слушать не станет. Гораздо легче идти по старой проторенной дороге бытовых убийств, чем заниматься абсолютно новым, но настоящим расследованием. Гораздо легче не морочить себе голову серьёзной аналитической работой, а сочинить то, что пишется в семи случаях из десяти. И поверят все, никуда не денутся. У подозреваемой плащ сиреневый? Сиреневый. Значит, сойдёт за сарафан. А то и вовсе, зонтиком в протоколе укажут. Вот такое одно «но».
–Вы пьёте красное вино? – Феликс вытягивал шею, стараясь поглубже заглянуть в кружку с маршалом Жуковым, – Это такой хитрый ход, гостям чай, себе лёгкий алкоголь? Или оно креплённое?
–Яблоков, насколько я знаю, ты любитель не вина, а красивых женщин, – Новиков рассмеялся, – откуда такой нездоровый интерес к питейным предпочтениям сотрудников прокуратуры?
–Ну, я это, – Феликс покраснел и уткнулся носом в корзинку с печеньем, – извините, любопытство подвело.
–Ничего, ничего, – старший следователь поднёс свою кружку к лицу Феликса, – это гибискус, цветок такой, он даёт насыщенный рубиновый цвет. Издалека похоже на вино. Очень полезный напиток.
Овсов допил зелёный чай и отставил кружку в сторону, повернув к себе боком. Навстречу Дмитрию протянулась бронзовая рука Александра Сергеевича, держащая открытую книгу, в другой виднелось гусиное перо. Овсов заинтересовался и рассмотрел кружку Феликса. Уверенный разворот плеч, твёрдая поступь, высокий лоб и зачёсанные назад волосы могли быть увековечены только в одном человеке – Владимире Владимировиче Маяковском.
–Разве не надо создавать объединённую оперативную группу в связи с вновь открывшимися обстоятельствами? – Овсов оторвал взгляд от широких штанин и посмотрел на Новикова.
–Надо, – лицо Новикова стало серьёзным и сосредоточенным, – но для тех, кто сверху, это очень неудобно. Сопротивление будет колоссальным. А потому мы сделаем так: пусть пока дело по Алялину идёт своим чередом, оно, может, и к лучшему – настоящие убийцы расслабятся, и не будут прятаться слишком усердно, а вы оба занимайтесь по отдельной программе. Если возникнут вопросы, то скажете, что выполняете мои поручения, если нет, то и не надо.
Через полчаса, высадив Феликса около железнодорожного вокзала, Овсов развернул Жигули в сторону УВД. Слегка притормозил, пропуская отходящий от остановки белый рейсовый автобус. Краем глаза заметил рванувший за ним следующий, красно-чёрный и, невзирая на сердитые сигнальные гудки сзади, пропустил и этих торопящихся пассажиров. О новых уликах надо рассказать и Пашарю и Гулину. Если версия с четвёркой ошибочна, то ничего страшного, Овсова просто высмеют. Но если Дмитрий не ошибся…
Когда поймают эту четвёрку, именно Овсов окажется крайним. Потому, что именно он скрыл важнейшую информацию по убийцам. А, значит, он и виноват.
Поймают ли? Овсов прикрыл окно, даже через тоненькую щель затягивало выхлопные газы плотного металлического потока. Мотив убийц никуда не делся. Не исчез, не растворился, не распылился и не сгорел. Алялина посадят, а трупы всё равно будут появляться. Регулярно, или нет, зависит только от художественной четвёрки. Но появляться будут. В поезде, в квартире, в багажнике машины, всплывут в реке, озере, болоте, бродячие собаки отроют. Но появляться будут. И тогда по шапке получит губернатор. Точнее, по своему креслу. Дадут сильно – вылетит, если сумеет удар смягчить, например, собственной задницей, то сможет и усидеть.
