Наконец, бестолково потолкавшись перед уродливым столом, каждый нашел свое место. Антон уселся прямо напротив. Последним в зал вошел судья с серым от усталости лицом. Он сел во главе стола, и заседание началось.
Получивший четкую инструкцию Валентин Абрамович выступать не спешил, стоически перетерпев вопросительный взгляд судьи. Зато бровастый адвокат Котова, колобок старательный, не удержал в себе потока сознания. Анна слушала его и думала: «Какого черта он несет этот бред?!» Никто не собирался терять драгоценное время в этом жутком помещении, у нее самой, например, были планы куда важнее. Она резко оборвала выступающего, и беседа, как положено, перешла бы в деловое русло, если бы не вмешательство драгоценного муженька: опять он затеял свою любимую словесную перепалку, в которой Анна не видела ни толики смысла.
И все-таки решила напоследок доставить этой карикатуре на мужчину, созданной ее собственными руками, удовольствие – пусть насладится моментом! Словесный пинг-понг продолжался до тех пор, пока слетевший с катушек Антошка не позеленел от злости. Интересное все-таки явление, этот внутриреберный бес! Человек неузнаваемо меняется.
– Ах, вот как? – словно капризный ребенок выпалил он и перевел взгляд на адвоката: – Михаил Львович, покажите-ка ей!
Судья, наконец заинтересовавшись происходящим, вытянул шею. Старательный колобок засуетился. Анна обернулась к Барсику: тот все понял с полу-взгляда и тоже начал возню со своей папкой.
Наблюдая за схожими действиями непохожих друг на друга людей, Анна внезапно занервничала. Странное и неприятное предчувствие вдруг охватило ее.
2
Детство Анны, прошедшее в советской роскоши, к которой были допущены лишь избранные из избранных, было бы настоящим раем, если б не строгость матери. Полина Арнольдовна, русская немка, была женщиной суровой и не давала спуску ни себе, ни другим. Нет, она не была ни тиранкой, ни самодуркой, но уровень ее требовательности к близким людям порой ужасал. Анюта не имела права на оценки ниже пятерки. Не могла завтракать, не сделав зарядку. Не отдыхала в каникулы: помимо школьного списка, мама составляла для дочери и собственный перечень книг. А потом проверяла, задавая вопросы, как дочь усвоила и поняла прочитанное. Как только Анне исполнилось пятнадцать лет, в списке стали появляться, помимо писателей, и философы: Фейербах, Гегель, Кант. Чуть позже – Шопенгауэр, Ницше.
А еще Анна до сих пор помнила, как вздрагивал, сжимаясь в комок, папа под грозным взглядом жены. Забывчивый и неуклюжий, он часто получал от «мамочки» нагоняй. То за неуместное слово, то за жирное пятно на галстуке, то за документы, оставленные в прихожей. Были и другие причины, более серьезные и связанные с работой, но их смысла Анюта тогда еще не улавливала. Сначала дочка очень жалела отца – он ведь старается, делает все, что может, ради семьи, а потом, когда выросла, поняла: это мама делает все, что может и даже больше. Управляет отношениями в семье и фактически руководит отцовским бизнесом. А папочка, избалованный сынок советского академика, только следует указаниям жены. Если бы не Полина Арнольдовна и ее ежовые рукавицы, Александр Михайлович давно бы пропал.
К самой себе Полина Арнольдовна предъявляла еще более жесткие требования, чем к дочери и к мужу. Всегда подтянутая, спортивная, она и сейчас, в неполные семьдесят лет, выходила каждый день в семь утра на пробежку. Ела мало, предпочитала простые блюда и подолгу работала, закрывшись в своем кабинете. До сих пор ее идеи развивали бизнес отца, до сих пор она оставалась главной советчицей Анны.
Дочь самых простых родителей – мать с отцом работали на заводе, – Полина Арнольдовна с детства дала себе установку: жить лучше. А поскольку на внешность уповать не приходилось, ставка в достижении цели была сделана на интеллект. Поля решила идти в науку. Окончила школу с медалью, поступила в престижный вуз на факультет философии. Получив диплом, Полина всего за полтора года – в те времена даже само поступление в аспирантуру считалось большим достижением – написала кандидатскую диссертацию и защитилась. А потом ей предложили остаться на кафедре.
Занятия со студентами молодой кандидат наук проводила так увлекательно, что послушать ее лекции приходили даже студенты соседних вузов. Собственные же ученики души в ней не чаяли: заглядывали в рот и таяли от восхищения. Не расходились после лекций и семинаров часами, рассуждая о сущности бытия. И только один-единственный студент на всем курсе ни разу не посетил ее лекций – Осипов Александр. Когда Полина Арнольдовна спрашивала ребят, как данный товарищ собирается сдавать экзамен в конце семестра, они только отмахивались и стыдливо прятали глаза.
А Саша Осипов тем временем вел образ жизни светского льва: спал до полудня, благо отец с матерью уходили на работу рано, обедал в радостном одиночестве (кухарка за дополнительное вознаграждение родителям Сашу не выдавала), потом долго плескался под душем и прихорашивался, а вечером пускался во все тяжкие. Осипов-младший не желал ни учиться, ни искать себя в жизни, зато в пьянках-гулянках ему не было равных. Водка лилась рекой, девицы сменяли одна другую, как кадры в диафильме. Пользуясь деньгами и привилегиями отца, он соблазнял, месяц-другой называл своей невестой, а потом безбожно бросал. Каждую девушку он обязательно приводил в дом, чтобы похвастаться перед ней, и вероломно знакомил с родителями, тем самым делая их соучастниками своих грязных спектаклей.
Нервы у академика сдали на пятнадцатой пассии – Сашенька в качестве очередной невесты привел в дом негритянку из Университета дружбы народов. Отец велел отпрыску собирать вещи и переезжать в общежитие, запретил жене давать Саше деньги и даже не поленился позвонить декану факультета, на котором учился оболтус. Попросил во время летней сессии, которая была уже на носу, гонять Александра по полной программе, без снисхождения.
Растерянный декан так и не понял, что делать. Какой там гонять! Осипова можно было отчислять сию же минуту только из-за пропущенных занятий: дорогу в институт баловень судьбы за последний год напрочь забыл. А что, если академик с сыном помирится? Это же сплошь и рядом – сегодня «он мне больше не сын», завтра «присмотрите там за моим». И тогда придется восстанавливать студента на факультее, переделывать море бумаг. Проще пустить ситуацию на самотек и ничего не делать: пусть преподаватели решают вопрос на экзамене так, как сочтут нужным.
Первой решать судьбу Саши Осипова пришлось Полине Арнольдовне.
Не будучи женщиной глупой, она заранее выяснила причину наглости бессовестного студента и решила быть строгой – не разрушать же свою репутацию, – но осторожной.
Саша явился на экзамен с двухчасовым опозданием: к тому времени большая часть группы уже «отстрелялась». И когда настала его очередь, вошел в аудиторию с видом человека, идущего на эшафот. Молодой человек с довольно заурядной внешностью имел неприлично помятое лицо и перемещался в облаке дорогого парфюма, который был предназначен, видимо, заглушать запах перегара. Билета ему можно было и не давать – с первого взгляда все было ясно, но Полиной Арнольдовной уже завладело любопытство. Интересно, что представляет собой отпрыск почетного академика.
