Куда бы присесть? Сил уже нет таскать чертову сумку! Надо было, наверное, поступить умнее: позвонить Жанке и попросить ее о временном убежище для своих нарядов, а не тащить тяжеленный багаж с собой. Хотя… Не так уж много скарба накопилось у нее за время жизни в Москве. И если ее все-таки будут искать, в первую очередь найдут квартирную хозяйку, а во вторую – именно Жанну. Сколько раз Олеся просила подругу не приходить к ней на работу! Но та словно не слышала. Притаскивалась в ресторан чуть ли не каждую смену Олеси в надежде познакомиться с кем-нибудь из клиентов и всюду совала свой нос. Именно из-за этой досадной особенности Жанны – чрезмерного любопытства – Олеся и предложила недавно разъехаться. Поначалу, когда подруги только прибыли в Москву, они были не разлей вода и даже комнату снимали вместе.
Откровенно говоря, постоянные неудачи на личном фронте тоже портили Жанне характер. На Олесю молодые люди всегда обращали внимание, а Жанну, как правило, игнорировали. При этом Жанне требовался спутник жизни, а Олесе было наплевать на мужиков вообще, если только они не были обладателями значительных капиталов. Но солидные денежные мешки, несмотря на все ее старания, на пути пока не встречались.
Олеся бросила сумку на пол – рука уже от тяжести затекла – и еще раз оглядела ряды кресел. Угораздило ее попасть в субботу в аэропорт! Все забито битком. Вдруг она заметила свободное местечко в самом углу и, подхватив сумку, ринулась к нему как к спасительному кругу: перспектива провести на ногах ближайшие десять часов ей вовсе не улыбалась. Уже усевшись и затолкав сумку себе под ноги, она обратила внимание на соседа: худосочного старичка с пивным брюшком, который смотрел на нее во все глаза.
– Ой, простите, – Олеся смутилась, – здесь было занято?
– Нет-нет, – голос у мужчины оказался приятным, – совершенно свободно.
Присмотревшись внимательнее, Олеся поняла, что не такой уж этот гринго и старый: лицо почти без морщин, руки тоже гладкие. Только облысевшая голова да сгорбленная спина выдавали возрастную усталость. Незаметно изучив соседа, Олеся сделала вывод: лет пятьдесят и состоятелен, хотя и не хочет, чтобы это бросалось в глаза. Одет просто, но дорогие аксессуары – часы, рубиновые запонки, дорожная сумка и кожаный портфель – выдавали его с головой.
– А куда вы летите? – невинно поинтересовалась она.
– В Испанию, – тонкие губы расплылись в улыбке, – хочу полюбоваться на архитектуру Гауди.
– Да?! – изумилась она, понятия не имея, что это за «гауди». – Восхитительно!
– Вы тоже любите Гауди? – с трепетом в голосе спросил он.
– А разве можно его не любить?! – нежно возмутилась Олеся.
– Глеб, – мужчина, растроганный до глубины души, протянул ей руку.
– Олеся, – она неуверенно пожала крепкую теплую ладонь.
– Очень, – он на мгновение задержал ее руку в своей, – очень приятно!
Отпустил тонкую кисть, но не сумел промолчать и пары минут: эмоции, судя по возбужденному блеску его глаз, так и рвались наружу.
– Всю жизнь, знаете, смотрел на репродукции, – заговорил он, словно сам с собой, – и мысленно путешествовал по Барселоне. А теперь вот лечу. Своими глазами увижу Дом Бальо! Фантастика!
– Необычное строение, – поддержала разговор Олеся, очень надеясь, что тема неведомого «гауди» на этом будет исчерпана.
Но чаяния ее не сбылись: собеседник только распалялся все больше.
– Весьма! – Теперь уже сияли не только глаза: все лицо. – Каким нужно было обладать воображением! Ни одной прямой линии. А фасад из тесаного камня в форме костей. Чудесная аллегория!
– Вы тоже архитектор? – поспешила Олеся увести разговор в другое русло: обсуждать детали неизвестных построек она была совсем не готова. Да и беседа в возвышенном стиле, который взял Глеб, давалась непросто. Приходилось следить за тем, чтобы излюбленные словечки, прилепившиеся к ней за годы жизни в циничной Москве, не вырывались наружу. Когда-то, учась на своем инязе, она могла часами разговаривать с преподавателями в духе куртуазной литературы, но с тех пор слишком много воды утекло.
– К сожалению, нет, – улыбнулся он, – но десять лет, до того, как перебрался в Думу, проработал в строительстве. В Москве немало объектов, возведенных под моим руководством.
– Надо же! – Олеся насторожилась: от соседа по креслу запахло очень большими деньгами, и неожиданно для себя самой выдала вдруг: – А я как раз собираюсь поступать в строительный институт! Получить второе образование.
– А первое? – Глеб изумленно посмотрел на нее. – Когда вы успели? Вам же лет восемнадцать!
– Уже двадцать четыре, – честно сообщила она.
– О! – на лице Глеба появилась возрастная тоска, и Олеся поспешила это исправить.
– А вам лет сорок, наверное? – заулыбалась она и, не позволив ему возразить, тут же добавила: – Мужчина в самом расцвете сил! Вы мне расскажете, как это – строить дома?
Битых двадцать минут Олеся тренировала речь и мозги, выдумывая вопросы на тему строительства, которые ее собеседник не счел бы совсем глупыми. Хотя все его существо выражало такое удовольствие и радость от общения, что даже ляпни она какую-нибудь ерунду, он вряд ли бы это заметил. Наконец объявили регистрацию на его рейс в Барселону, и Олеся вздохнула с облегчением.
– Глеб, – произнесла она, смущенно пряча глаза, – а мы можем обменяться телефонами? Вы такой интересный собеседник! Не то что мои ровесники.
– Конечно, – он расцвел и полез в карман за визитной карточкой.
Свой мобильный номер она продиктовала, проследив, чтобы Глеб внес его в записную книжку Vertu. Помахала вслед дяде ручкой, мучительно соображая, кого же напоминает ей эта неуклюжая долговязая фигура. И, когда он скрылся из виду, взглянула на украшенную гербом Российской Федерации визитную карточку: Глеб Харитонов, помощник депутата Государственной думы РФ. Жаль, что не сам депутат! Сунув визитку в карман, она тут же о ней забыла.
Избавившись от собеседника, Олеся вытянула усталые ноги и, крепко обхватив свою сумку, прикрыла веки. Через несколько минут она уже дремала, не теряя при этом бдительности: стоило кому-то подойти слишком близко, и она открывала глаза. Ее тревожный отдых был похож на сон молодой матери, которая вскидывается от малейшего шороха или звука. И даже от тишины: чтобы проверить, дышит ли в кроватке малыш…
Наконец объявили регистрацию и на ее рейс. Олеся тяжело поднялась, взяла в руки сумку, казавшуюся свинцовой, и поплелась к стойкам. Через пять-шесть часов она будет дома.
Родной город ее не ждал – на улице моросил дождь, мама ушла на дежурство, в холодильнике повесилась мышь. Вздохнув, Олеся затащила сумку в свою комнату и, даже не приняв душ, пошла в магазин: есть хотелось неимоверно. По дороге она разглядывала двор, улицы – последний раз полгода назад приезжала – и ругала себе под нос милицию в аэропорту. Конечно, пришлось отвалить им кучу денег, чтобы отстали! Никто в ее басни про высокую зарплату и папу, больного раком, не верил: пригрозили закрыть до выяснения. Вот как это им удается? По глазам, гады, читают, что ли?
