– Самое поганое чувство, Алиса, это ревность, – сказал я ей, воруя блин с тарелки, за что сразу получил лопаткой по руке.
– По мне, самое поганое чувство – это зависть, – пожала плечами девчонка.
Я дожевал добычу.
– Твои доводы? – спросил я ее, воруя уже второй блин и окуная его в клубничное варенье.
– Не знаю, наверное, та же причина, про которую ты мне говорил вчера.
Алиса как ребенок, только что дулась на меня за вынужденный поцелуй и мое панибратское отношение к ее бабушке, и вот уже абсолютно переключилась.
– Поясни, – попросил я.
Алиса повернулась ко мне, подняв глаза к потолку.
– Люди, которые завидуют, не стремятся изменить свою жизнь в лучшую сторону, они хотят, чтобы у предмета их зависти стало все хуже. То, что ты говорил: «я не буду ничего делать, а только причитать».
Я задумался.
– В какой-то степени ты права. Но мой фаворит в списке ненужных чувств все-таки остается ревность.
– Поясни, – улыбнулась девчонка, кидаясь моими фразами.
Я усмехнулся.
– Ревнуя, ты в первую очередь ставишь себя ниже противника, если считаешь, что он способен отбить объект твоего обожания. Лично я привык, что я первый во всем.
– Фу, как не интересно и в твоем духе, – неожиданно надула губки Алиса.
– Интересно, – произнес я, подходя к ней ближе. Точнее к блинам.
– Я надеялась услышать благородное, что человеку нужно доверять, какие отношения без доверия, а ты, как всегда, о себе.
– Что делать, если я у себя самый любимый? – спросил я, все-таки вырывая блин с тарелки.
Алиса вздохнула и переместила всю тарелку на стол.
– Ешь уж, – буркнула она.
– О, я заслужил блинчиков, – я потер руки.
– Не заслужил, – охладила мой пыл девчонка, – но мне нравится слушать твои мысли, поэтому, считай, ты меня задобрил.
Я с недоверием посмотрел на нее. Было бы лестно это слышать, если бы я не был в курсе, что должен проболтаться о самом сокровенном. В груди неприятно заныло, как пацан, ей богу. Какое мне дело до мнения обо мне не нужной мне девчонки?
Завтрак прошел в тишине. Затем пришла хозяйка дома, и разбавила наше тягостное молчание своими байками. Под конец трапезы, баба Валя обратилась ко мне.
– Сережа, наколешь мне дров, не хочется искать нанимать кого-то.
– Конечно! – «конечно я лучше бы нанял кого-то», так и хотелось добавить. Но я же самостоятельный брутал на две недели. Где мой могучий топор? Дровосек идет на бойню!
Топор я нашел в сарае. Я его видел на картинках «Волшебника изумрудного города», читал племяннику, поэтому узнал.
Подошел к выкидышам бревен, ну или как называется уже напиленное бревно?
Так, ну, сложного ничего не должно быть, это как пиццу разрезать.
Поставил пенек на землю и долбанул. Отлетела щепка. Ничего, в следующий раз буду более метким. Во второй удар отлетело бревно в сторону, больно треснув меня по ноге.
– Твою мать, разжиревший буратино, сука!
Мои причитания прервал искренний смех, думаю, несложно догадаться чей.
– Он первый начал, – указал я на отлетевший пенек.
Алиса стояла рядом и задорно смеялась, я даже не разозлился на нее, ее живой смех заряжал и меня.
– Ладно, хватит ржать, лучше прочитай мне пять главных правил дровосека.
– Почему пять? – перестав смеяться, спросила девчонка.
– Потому что больше я не запомню, – я улыбнулся ей.
Алиса собралась и повернулась ко мне.
– Ну, во-первых, колоть дрова проще колуном, а не топором, – сказала Алиса, забирая у меня орудие из рук.
– Это что еще за кент? – недоуменно спросил я. Через пару минут в моих руках оказался брат-близнец топора, слегка отожравший щеки.
– Во-вторых, – продолжала лекцию девчонка, – колоть бревно удобнее на другом бревне, выбери пенек пошире.
Я прикатил самый широкий и приказал ему стоять на месте.
– Затем мысленно подели пенек, который собрался колоть крест накрест и одним ударом поруби сначала вдоль, потом поперек, желательно не до конца, чтобы бревно не распалось на части после первого удара.
Я поставил пенек поменьше на свой постамент и сделал так, как сказал гуру бревен (надеюсь, не в том смысле), и да, это было эпично!
– Трехочковый, – показал я взглядом на обрубленные поленья, – кто здесь мастер?
Алиса прыснула и пошла складывать дрова.
– Я тебе помогу, сложу все в поленницу, чтобы ты не отвлекался.
– А какой приз ждет меня в конце? – ну, я не мог не поинтересоваться.
– Обед, – невозмутимо ответила Алиса.
– А может еще один поцелуй?
Девчонка нахмурилась и ничего не ответила. Поторопился, испортил все. Желая вернуться к непринужденному разговору, спросил, покалывая (да-да, легко и непринужденно) пеньки:
– Так значит, тебе нравится слушать то, что я говорю.
Слегка помедлив, она кивнула.
– Как бы я к тебе не относилась, считаю, что ты достоин, чтобы к тебе порой прислушиваться, фильтруя, конечно, все пошлости и скабрезности.
– Ска…, что? Алис, тебе 93?
Девчонка улыбнулась.
– А как ты ко мне относишься? – огорошил я ее внезапным вопросом. – В твоей фразе прозвучало «как бы я к тебе не относилась».
Алиса распахнула свои синие глаза и замолчала.
– Я жду правды, малышка.
Глава 9
– Не называй меня малышкой, – надулась и отвернулась.
Я усмехнулся.
– Ну, а кто ты? Ты ведешь себя как ребенок, я бы мог называть тебя деточка, но тогда я буду выглядеть как престарелая дама, только мундштука не хватает и воротника стоечки.
Алиса попыталась сдержать смех, но не получилось.
– Ну, у тебя и фантазия, Никольский.
– Ответочка, не называй меня по фамилии.
Девчонка уставилась на меня.
– Тебе это не нравится?
– Слегка раздражает, – ответил я, разрубая очередное бревно. А в этом что-то есть, физическая нагрузка, только не искусственная. Мышцы налились, что мне очень нравится.
– Хорошо, – кивнула головой Алиса, подбирая поленья.
– Ты не ответила на мой вопрос, – я повернулся к девчонке, вопросительно смотря на нее.
Думала, что я забыл. Отвлекся и забыл. Она просто плохо меня знает.
Алиса пожала плечами.
