Я схватила стоящие рядом с крыльцом вилы, и пошла спасать девочку.
– Эй, ты, – окликнула я парня, – отпусти девочку.
– Тебе чего? – прохрипел он, – пошла отсюда!
Я поудобнее перехватила вилы, надвигаясь на него. И в тот момент, когда я почти вплотную приблизилась к парочке, парень неожиданно вытащил нож и схватил Машу, приставляя нож к горлу.
– Убрала вилы, – взревел он, – пошла прочь!
Я сглотнула, а вот теперь страшно. Что если из-за моей самоуверенности пострадает девочка?
– Какого черта мне не дают выспаться? – услышала я недовольный голос сзади. Я не стала оборачиваться, зная, что это Никольский.
– Пошел вон! Я ей сейчас шею перережу! – завизжал подонок.
Никольский вальяжной походкой подошел ко мне, потянулся, озираясь по сторонам. Казалось, он не замечал ужаса ситуации.
– Ты не слышал?! – вновь взвизгнул парень.
– Да больно ты мне со своей девкой сдался, – спокойно ответил Сережа, забирая у меня вилы и поигрывая ими, словно взвешивая. – Я спать хочу, а вы мне мешаете.
Парень завис, не ожидая такой реакции и явно придумывая, что на это ответить, или какое требование выдвинуть. И в этот момент, Сережа черенком от вил метко и четко треснул ублюдку по плечу, абсолютно не задев Машу. Парень взвизгнул, но Никольский уже вывернул ему руку, выбивая нож. Я схватила девочку, пряча ее за свою спину, как будто могла ее защитить. Негодяй уже валялся лицом на земле, прижатый коленом Никольского. Все произошло за какие-то считанные секунды. Возможно, действий было больше, но мозг мой зафиксировал только это: вилы в руке Сережи – удар подонка по плечу – выбитый нож – отодвинутая за мою спину девочка.
Парень кричал то ли от боли, то ли еще от чего-то. Маша плакала навзрыд, а я пыталась ее успокоить.
Наш театр абсурда разбавила бабушка, вышедшая из дома.
– Что здесь происходит? Маша?! Ваня?! – видимо, узнала того ублюдка. – Так, стойте здесь, я сбегаю к родителям Вани и Маши.
Бабуле не нужно даже было ничего объяснять, она, похоже, и так все поняла.
– Мы пойдем в дом, останешься с ним? – спросила я Никольского. Машу срочно нужно было увести и успокоить.
– Не лучшая компания, но так и быть, останусь, Посейдон с трезубцем, – обратился ко мне, оскалившись в улыбке Никольский.
Я показала ему язык, сам он Посейдон.
Мы зашли в дом и я усадила трясущуюся девочку за стол, затем налила Маше чаю.
– Хочешь рассказать, что произошло? – спросила я девочку, судорожно сжимавшую чашку.
Она закивала головой, делая глоток. Я подвинула к ней вазочку с конфетами и села напротив в ожидании рассказа.
– Я была у подруги в соседней деревне, должна была ночевать у нее, а в обед вернуться домой. – Девочка отпила еще один большой глоток чая, собираясь с мыслями. – Мы с ней гуляли почти всю ночь с компанией, а под утро поругались.
Я вздохнула и выглянула в окно. Да, это вам не город, где уже в 9 вечера дочку-подростка не пускают на улицу.
– Я решила пойти домой, к тому же, уже светало, не страшно. В начале деревни я встретила Ваню, он предложил проводить до дома. Сначала было все хорошо, мы шли, разговаривали, а потом…– Маша всхлипнула и снова вцепилась в чашку, а я успокаивающе погладила ее по руке. – А потом, он стал приставать ко мне, пытался меня куда-то утащить. Я начала кричать.
Из глаз девочки снова полились слезы. Лишь бы не оставил душевную травму ей этот негодяй.
Под окнами зашумели, раздались вскрики.
– Я пойду посмотрю, что там. Сиди здесь, – мягко сказала я девочке.
А на улице шли кулачные бои. Никольский подпирал крыльцо спиной, ухмыляясь и закусив какую-то травинку. А вот Ваню метелил какой-то мужик.
– Негодяй, да я тебя в тюрьму отправлю! Пошел! Пошел, я сказал!
– Это отец Вани или Машин какой-то родственник? – шепнула я на ухо Никольскому.
– Торчка этого папаша, – кивнул в сторону тела Сережа, – я хочу дождаться прихода родителей девочки. Я не должен это пропустить, – откровенно смеясь, сказал мужчина. Все-таки он отвратителен! Или нет.
– Почему торчка? – спросила я Никольского. – Ты думаешь, он под кайфом?
Мужчина кивнул, нахмурив брови.
– У него глаза были стеклянные, от того и концентрация внимания плохая. Пока он слушал меня, совсем не следил за тем, что я делаю руками.
– Ужасно, – прошептала я. – Боюсь представить, что он мог бы с ней сделать.
– Могу показать, – ухмыльнулся Никольский, поворачиваясь ко мне и оказываясь на непозволительно близком расстоянии. Я сощурила глаза, показывая, как меня бесят его шуточки, ожидая продолжения его похабщины.
– Ты-то куда полезла? – неожиданно спросил Сережа. Я часто заморгала глазами, пытаясь осмыслить вопрос.
– Я просто услышала шум, – наконец пожала я плечами, – вышла, а тут эти.
– А вернуться и позвать на помощь, не? – нравоучительно спросил мужчина.
Я вздохнула.
– Ну, я же не думала, что он нож достанет, думала, сама прогоню его.
– Трезубцем? – изогнул бровь Никольский и губы его поползли вверх.
– Это вилы, дитя мультиков, – улыбнулась я.
– Глупенькая маленькая русалка, – прошептал Никольский, проводя пальцем по моей губе. Я неосознанно прикусила губу, слегка задев палец мужчины. Он сощурился, в миг превратившись в хищника.
И в тот же момент послышались возбужденные голоса.
– Где она? – влетели во двор тетя Таня и дядя Костя, родители Маши. За ними не спеша шла бабушка.
Я указала на дом, и тетя Таня с причитаниями побежала внутрь. К нам подошел дядя Костя, хмурый мужчина.
– Спасибо, – буркнул он, смотря на Никольского, мужчина лишь пожал плечами, как бы говоря «дело-то житейское»
– И тебе, Алиса, – уже улыбнувшись, посмотрел на меня дядя Костя. Морщинки разбежались от его глаз, а я в очередной раз подумала, что время никого не жалеет. А ведь он лет на 10 всего старше Сережи, а разница колоссальная.
– Ну, что вы, – улыбнулась я в ответ, – считайте, что отдала вам должок.
Дядя Костя хмыкнул и пошел в дом вместе с бабулей.
Никольский вопросительно посмотрел на меня.
– Должок?
Я улыбнулась, спускаясь с крыльца и присаживаясь на лавку. Сколько сейчас время? Часов 6 утра? Как прекрасно утро в деревне!
– Мне было лет 8, – заговорила я, присевшему рядом Сереже, – я приехала к бабушке на зимние каникулы, как всегда, гуляли с друзьями. А потом как-то все разбрелись по домам, а я не хотела. Мне в городе не разрешали столько гулять, а здесь только каждые пару часов забегай домой, отчитаться, что жива, да руки-ноги у печки погреть, и можно обратно.
