– Но, Маша, – Альберт подает голос.
– Альберт, уйди. Иначе получишь еще. – Иван продолжает смотреть только на Марию, его девочка плакала, это видно по глазам. Волосы растрепанные, в руках теребит яркую шапочку. – Я предупреждал, чтобы больше я тебя не видел рядом с ней!
– И ты тоже, Иван, уйди. Я не хочу тебя видеть. Уйди туда, где тебе хорошо!
Предательские слезы наворачиваются на глаза, но нельзя при нем плакать и показывать свою слабость. Она сильная, она справится и не станет унижаться, просить остаться, когда у ее любимого мужчины есть семья.
– Что ты такое говоришь? Где ты была? Я звонил весь вечер, писал, ты ничего не отвечала.
– Это совершенно не твое дело, где и с кем я была. Ты не имеешь никакого права спрашивать меня об этом. Ты для меня никто, как и я для тебя! И… Альберт, уйди уже. Уходите оба!
Маша разворачивается, забегает в открытый подъезд. Как только девушка скрывается, Иван, сжимая со злости кулаки, разворачивается к Альберту.
– Как же ты меня бесишь! Я предупреждал, не приближаться и не расстраивать мою девочку!
Снова удар в нос, Альберт не успевает увернуться, розы рассыпаются вместе с брызгами крови, украшая заснеженный тротуар.
Маша бежала по лестницам, словно за ней гнались, размазывая по холодным щекам горячие слезы. С трудом открыла замок, захлопнула за собой дверь, опустилась на пол и заплакала навзрыд.
И как он вообще посмел прийти? Сейчас что ли так принято, вечером гуляешь с женой и ребёнком, а под ночь заявляешься к любовнице? Это что, она для него любовница? Нет, ни за что на свете! Но как же нестерпимо больно его видеть, слышать голос, помнить все слова, что говорил, какое дарил наслаждение и удовольствие.
Над головой раздалась заливистая трель дверного звонка. Потом начали стучать.
– Машенька, открой, пожалуйста. Маленькая моя, открой.
– Я не хочу тебя видеть и слышать. Уходи.
– Что случилось за то время, пока меня не было? Кто тебя обидел?
– А ты не догадываешься? Еще спрашиваешь, как вообще хватило совести и наглости приехать ко мне опять. За кого ты меня принимаешь?
Голос сорвался на плач. Иван не знал, что думать и как быть. Ее слезы словно ножом резали его по сердцу. Он вспомнил грустные глаза своей Карамельки, такой взгляд, полный отчаянья и обиды.
– Я не могу понять, о чем ты, открой, поговорим нормально, через час наступит Новый год. Я писал и звонил, но ты не брала трубку.
Маша всхлипывает, вытирает слезы, поднимается, идет в комнату искать свой телефон, она и правда оставила его дома. В ворохе подушек находит, с ужасом смотрит на дисплей и на сто двадцать три пропущенных вызова. Только три из них от коллег и друзей, а сто двадцать от Ивана.
Нажимает на иконку мессенджера, там пятнадцать сообщений, тоже от него. Не может прочитать текст, в глазах все еще стоят слезы. Четыре последних – это голосовые, начинает их прослушивать.
Иван Массаж: «Маленькая, прости меня, пожалуйста, я так быстро убежал и ничего не объяснил. Это вообще сложно объяснить, ты можешь и не понять, но одному человеку была нужна моя помощь».
Иван Массаж: «Я уехал к друзьям, точнее, к другу, которого больше нет, к его семье».
Иван Массаж: «Потом сел телефон, да, блин, все это так нелепо, но надеюсь, ты поймешь».
Иван Массаж: «Я так по тебе скучал, реально. Сейчас я все улажу и приеду. Возьми трубку, когда я буду звонить или ответь, я просто схожу с ума и не знаю, что думать!».
Маша смотрела на свой телефон, словно на противного, мерзкого насекомого. И что это были за сказки сказочные? Он что, ее за дуру набитую держит? Друзья, семья, севший телефон, ну не в дремучем же лесу он был.
В дверь продолжили настойчиво звонить. Ну все, с нее хватит этого вранья и нелепых историй. Пора высказать, что она думает о нем прямо в его лживые глаза.
Глава 18
Решительно подходит к двери, открывает и прямо с порога начинает:
– И ты ждешь, чтобы я поверила вовсе, что ты там наговорил?
– Я понимаю, – оправдывается Иван. – Это звучит нелепо, но, маленькая, дай мне все объяснить.
– Не называй меня маленькая! Не могу слышать это слово после того, как ты им называл другую женщину.
– Какую другую, Маша?
– Я все слышала, твой разговор по телефону вчера. А еще видела своими глазами, в парке ты был с девочкой на руках, а рядом женщина, видимо ее мать. Как долго ты собирался меня обманывать? Лгать и придумывать предлоги, чтобы уйти к своей семье! Ты чудовище! Монстр! Как ты мог?!
Слезы снова хлынули нескончаемым потокам из глаз. Маша не могла их остановить, обида, горькая обида переполняла ее. Иван быстро подошел, закрывая дверь.
– Машенька, милая, не плачь. Что ты себе накрутила за эти часы? Нет никакой семьи. Как ты могла подумать, что я могу так поступить с тобой?
– Да, конечно, я понимаю, таких как я у тебя могут быть десятки. И я последняя дура, что доверилась и надеялась на что-то большее. Сама ведь понимала, что это может быть лишь приключением, но я так… так…
Он гладил ее по волосам, стирая с лица слезы. Маша, всхлипывая, не могла сдержать эмоции и не сказать, что думает.
– Я…я так тебе доверилась…а ты…ты такой оказался подлец. Я…влю….
Маша не успела договорить, ее соленые от слез губы нашел Иван, накрыл своими, жадно целуя. Он так соскучился по своей Карамельке за это время, жадно вдыхал ее аромат, пил дыхание, не мог насладиться, целовал и целовал.
– Ну, все, все, успокойся, милая. Ничего, что ты себе нафантазировала, нет. Послушай меня, посмотри на меня.
Полные слез глаза смотрят на него, а у Ивана сердце сжимается от боли. Берет ладонями ее лицо, вытирает пальцами слезы.
– Послушай, девочку, что ты видела, зовут Алена, она дочь моего покойного друга. Он погиб, какие-то отморозки зарезали его у подъезда дома, решили ограбить. Это было год назад. Он умер не сразу, в больнице после тяжелой операции. Взял с меня обещание, что я не брошу, не оставлю его дочь, буду помогать, чем могу, как могу. Девочка постоянно спрашивает об отце и пользуется моей к ней слабостью. Ее мать, ты ее видела в парке, так до сих пор и не знает, как сказать дочери, что ее папа больше не придет. Вчера я сорвался именно к ней, к Алене. Она такая забавная, считает, что когда она вырастет, я буду ее мужем, мы будем Аленушка и Иванушка, как в сказке. Я обязательно тебя с ней познакомлю. Ты веришь мне?
Маша не знала, что ответить. Она представила, как чувствует себя жена, потерявшая любимого мужа, как чувствует себя девочка, которая никогда больше не увидит любимого папу. Холод сковал сердце. И снова потекли слезы. Господи, ну что за плакса стала она?
– Ну, сейчас-то чего ревешь, любимая моя?
