– Лариса, узнала? Да, это я. Здравствуй! Чем занимаешься? Выгляни на балкон, посмотри, не стоит ли чёрная машина у подъезда. Да, да, Земляничникова…Он должен был подъехать. Жду…
Не стоит? Тогда я к тебе забегу. Не против? Хочется поболтать, давно не виделись. Бегу! Жди!
У Елизаветы Андреевны было немало хороших знакомых, но Лариса жила в том же подъезде, что и полковник, с разницей на этаж. Они проговорили до вечера, не вспомнив даже об очередной серии “бразильской мыльной оперы”. Елизавете так хотелось поделиться столь редкой в её жизни новостью и посоветоваться по поводу собственных рассуждений на тему далеко зовущей мечты.
***
Лариса высунулась из кухонного окна на звук подъехавшей машины. Из чёрной девятки вышли Земляничников и молоденькая светлая девушка.
“Ага, племянница”, – догадалась женщина.
Дядя с племянницей скрылись в подъезде.
Через некоторое время странные звуки, доносившиеся с чужого балкона, заставили женщину снять с плиты сковороду с шумно брызжущим жиром и прислушаться. Любопытство вывело её на балкон. Она наклонилась над перилами и чуть не уронила свои очки. Прямёхонько из открытой форточки полковничьей квартиры вылетали совершенно обескураживающие звуки. Надрывный, неживой (будто с телевизора) голос стонал: “О, ес! О, ес, ес!”
Было холодно без одежды, но страшно любопытно. Внимательно прослушав странные вопли, женщина поняла, что её любопытство не будет удовлетворено. Она вернулась в комнату, спешно развязала фартук и прямо в шлёпанцах выскочила из квартиры.
Звонок прозвенел нежно, как свирель. Дверь не открывали долго. Лариса сразу позабывала всё, что придумала заранее, увидев на пороге обнаженного полковника, обёрнутого ниже пояса полотенцем.
– Э-э-э, я… Здравствуйте, Владимир Иванович. Извините, наверное, я не вовремя. Я хотела… Не найдётся ли у вас молотка? Видите ли, там гвоздик…
– Одну минуту…
Он скрылся за дверью.
Прижав молоток к груди, Лариса через две ступеньки побежала к себе и сходу набрала номер подруги:
– Алло, Лиза! – она никак не могла отдышаться. – Ты просто сойдёшь с ума! Такая ужасная новость!
Такого шока Елизавета не испытывала давно. Будучи достаточно зрелым человеком, она, однако пришла в ужас, столкнувшись с незнакомым проявлением реальности. Но незабываемое волнение, пережитое ею несколькими днями раньше, оказалось настолько значительным, что даже сейчас при воспоминании приводило её в возбуждающий трепет. Как отказаться от красивого ясного плана, подробно и логично расписанного её фантазией? Да и зачем? Она ещё сможет побороться за своё счастье. В её возрасте гораздо труднее что-то обрести, а терять всё равно уже нечего.
Монотонная зубрёжка студентов, рассредоточенных по всей длине училищного коридора, до удивления напоминала назойливое весеннее безритмичье пчелиного роя. Весна. Пора первых зачетов и экзаменов. Вошедший заставил студентов автоматически повернуть головы, оторвавшись от жизненно важных страниц. Соня это сделала дважды. Первый раз – машинально, второй – целенаправленно, как бы убеждаясь в том, что увиденное ей не померещилось. В следующие секунды ноги сами понесли её прочь, не дав времени подумать, заметил ли её вошедший. Она как сумасшедшая вбежала в женский туалет и, встретив удивлённые взгляды куривших, отвернулась и склонилась над раковиной, изображая одолевшую жажду. Дверь снова распахнулась. За Сониной спиной произошёл всплеск восклицательных тонов, и все остальные девушки почему-то мигом покинули накуренное помещение. Не успела она смахнуть с губ влагу, как кто-то приблизился. Ощутив знакомый запах опасности, девушка резко обернулась и наткнулась на хищный, обезоруживающий взгляд. Отколотые края раковины впились в позвоночник, но Соня продолжала втискиваться в них. Без грубой настойчивости Калина взял её ладошку, разжал пальцы, и между ними скользнуло что-то гладкое и прохладное. Соня с трудом вызволила взгляд из “желтоглазой трясины” и перевела его на собственную ладонь. На безымянном пальце незваным гостем поселилось тонкое колечко с камушком.
– Велико, – немного хрипло и необычно тихо проронил Калина.
– Зачем, Артём? Что это значит? – пролепетала девушка, не до конца освободившись от лёгкого шока.
– Это значит, я хочу взять тебя в жёны.
Она застыла в изумлении, зная наперёд, что ответить ей нечего. Такой исход не являл, как во многих случаях, красивое завершение романа, а скорее напоминал заколачивание в покинутом доме последних окон, впускающих солнце. Больше “волк” не сказал ни слова, взял её за руку и повёл по коридору училища под молчаливым наблюдением прекративших предэкзаменационный галдёж студентов. Он не сказал ни слова и в машине, которой впервые управлял сам, и пока они петляли по незнакомой дороге, где высотки сменились одноэтажными домиками. Он не желал ни о чём спрашивать и ждать нужного ответа. Его слово всегда оставалось последним, где бы ни было произнесено.
Машина остановилась возле “пожилого” дома с маленькими окошками, окружённого свежевыкрашенным заборчиком.
– Зачем мы сюда приехали? – Соня первой осмелилась заговорить.
– Сейчас узнаешь. Ты сюрпризы любишь?
По узкой, выложенной из камня, тропинке они прошли вдоль ровненького нагого садика, и поднялись по ступенькам. Дверь свободно раскрылась. Послышалось несдержанное оханье, и к порогу спешно вышла суховатая пожилая женщина. Она как-то по-детски склонила голову на бок и сложила ладони перед грудью. Калина шагнул к ней навстречу и ласково прижал её седую голову к своему животу. Женщина была маленького роста и едва доставала до груди человека-зверя. Она всхлипнула, опять как-то по-детски.
– Успокойся, нужды нет плакать. Смотри, кого я тебе привёл. Зовут Софьей. Ну как? Красавица?
Женщина оторвала голову от живота Калины. Снова наклонила её на бок и ласково, даже как-то сладковато посмотрела на Соню.
– Это мама моя.
Да, она была обычной человеческой матерью и от других матерей мало отличалась, разве что улыбка Соне показалась немного странной, будто просящей.
– Веди, сынок, веди невесту в дом!
Соня чувствовала себя частью разыгранной лжи, но шла за Артемом, как марионетка – за кукловодом.
– Садитесь, детки, рядом! Вы друг другу подходите. Кушать хотите? Я картошечку сварю. Знала бы – пироги поставила…
Соня огляделась. По всем полкам и шкафам расставлены фарфоровые статуэтки, расстелены кружевные салфетки. Скатерть, покрывала и даже полотенца изобилуют накрахмаленными кружевами. А обои на стенах комнаты просто обескураживали: розовые с барашками, садиками и птичками.
– Мама, садиться мы не будем. Очень спешим. Софье нужно успеть на экзамен. Знаешь, кто она? Пианистка.
– Ах, это прекрасно! Будет артисткой!
Женщина заулыбалась, искренне обрадовавшись, но тут же отчего-то в лице переменилась и всхлипнула. Странной смене её настроения Артём не удивился и даже не придал значения.
